Но даже скорбь с сопутствующей реактивной депрессией со всей неизбежностью ставит перед нами задачу. Можно сказать, что это приглашение, скорей даже необходимость, внимательно изучить, где вложение в потерянного другого могло быть чрезмерным, в чем именно это вложение оказалось непосильным для нас. Теперь нам предстоит нести ту энергию, что вернулась к нам, и в дальнейшем следует вложить ее таким образом, чтобы она служила той программе развития, которой неизменно ждет от нас душа. Когда уходит близкий человек, можно оплакивать утрату прежней близости, и все же мы остаемся ответственны за все те аспекты нашей индивидуальности, которые были призваны нести эти отношения. К примеру, когда наш ребенок вступает во взрослую жизнь – знаменитый «синдром пустого гнезда», – мы обязаны сказать себе: «Что ж, моя работа была сделана как следует». Дети обязаны уходить, в противном случае это будет означать, что вы оказались не способны наделить их силой, недостаточно требовали от них, чтобы они могли обзавестись собственным духовным капиталом и идти дальше по жизни самостоятельно. Да, нам может недоставать их, но мы за них цепляемся не потому, что любим, а просто облегчаем таким образом груз своих зависимостей. Любить своих детей – значит наделить их силой жить без нас, что и без того им придется сделать в любом случае.

Оплакивать утрату в интимных отношениях – значит почтить то, что было получено как дар, однако здесь неизбежно встает вопрос: какой психологический груз мы пытались переложить на другого человека вместо того, чтобы нести его самому? Если мы, как Джек Спрэтт и его супруга, ожидали от другого человека, что он возьмет на себе часть реальности[15], кажущейся нам трудной или обременительной, тогда чья это работа на самом деле? Даже если супружеская пара уже успела сообща съесть пуд соли, каждый из супругов все равно напрашивается на неприятности, если не научится самостоятельно разбираться с самым широким спектром жизненных задач. Даже в момент скорби реактивная депрессия всегда готова указать нам на неизбежность задачи взросления. И здесь не обойтись без значительной доли психологической честности, чтобы оказаться способным посмотреть прямо в глаза нашей скорби и принять на себя ответственность за любую личную задачу, которая предстанет перед нами.

Что же касается того типа депрессии, который мы чаще всего имеем в виду, когда используем слово депрессия, она не генерируется нашей биохимией или реактивным возвращением энергии при внешней потере. Это феномен интрапсихической динамики, имеющей немаловажную психотерапевтическую значимость. (На самом деле такая разновидность депрессии в настоящее время именуется в учебниках психиатрии дистимическим расстройством, это отсутствие или нарушение сильного аффекта для нормального течения жизни.) Эта форма депрессии – демонстрация автономности психе. Эго, или сознательное чувство того, кто мы есть, желает вложить энергию с определенной целью, скажем, ради достижения экономических целей, но у души есть своя задача. Она анонимно отбирает вложенную энергию, инвертирует ее, и по мере возвращения к психе энергия часто тянет Эго за собой. Все мы испытывали подобную депрессию время от времени, поскольку всем нам свойственны определенные приливы и отливы энергии. Несомненно, ближайший родственник этой формы депрессии – скука или апатия, которая означает, что объект или цель, несшие до сих пор на себе проекции психологической энергии, больше не соответствуют задаче нашей души. Даже то, что в какой-то период было удачным выбором, уже сослужило свою службу: задача исчерпана, и психе требует обновления или большего равновесия посредством вложения в другие ценности.

Переживание утраты неизменно будет ощущаться Эго как поражение своей суверенности. И мудрым и сильным окажется то Эго, которое перестанет укреплять старые вложения и спросит: «Что же в самом деле происходит? Почему психе не на моей стороне и каково может быть ее желание?» Многим людям психотерапия помогла узнать, что единственный выход из депрессии – пройти через нее, выясняя для себя не то, чего хочет Я, или эго-сознание, но чего хочет душа. Только переориентировав сознательные энергии на службу другим ценностям, можно освободиться от депрессии.

Пока все в нашей жизни идет своим чередом, мы продолжаем служить определенным нормам, определенным ожиданиям – нашим, нашей семьи и культуры. Больше того, каждый день мы обязаны делать выбор: это я буду делать, а то – нет. И может случиться так, что желания души во всей их полноте окажутся не услышаны. Вот почему наш выбор не может не искажаться, если учесть потребность в безопасности, недостаточное позволение жить своей жизнью, суженные представления об альтернативах и ограниченные варианты выбора, которые реально имеются в распоряжении в каждый данный момент нашей истории. Это искажение, необъективность, ограничение, пусть непреднамеренно, но зачастую оказывается травмой для души. Мне вспоминается одна женщина, дочь родителей-психиатров. Чтобы заслужить их одобрение, она сама стала психиатром, несмотря на то, что у души имелся другой план. Ее подлинное призвание и талант открывались в сфере искусства. И несмотря на то, что она была способным и внимательным психиатром, ее депрессия среднего возраста с каждым годом лишь углублялась. Можно сказать, что вынужденное изгнание души все больше отделяло ее от того мира, который она выстроила для себя, и депрессия росла как знак протеста психе. Ее жизнь, впрочем, как и у большинства из нас, протекала в обслуживании удушающего родительского комплекса, а не в служении своему незаурядному таланту. Так стоит ли удивляться, откуда взялась эта депрессия? У нее очень хорошо получалось выписывать лекарства тем, кто страдал от биохимической депрессии, но не получилось распознать у себя интрапсихическую депрессию – так тесно она сжилась со своей проблемой.

Порой эти депрессии совершенно овладевают нами, оставляя нас в состоянии полной прострации. Но у этого колодца, как и у всякого другого, обязательно есть дно, и на дне находится ясная задача и призыв. Задача – поставить перед собой вопрос о том, чего хочет психе, а не родители, не родительские комплексы, не то, чего хочет культура или Эго. Призыв – ответить на этот вопрос из самой глубины души и отважиться дать душе то, чего она хотела и продолжает хотеть, – свободы идти своим путем.

Большинство из нас в свое время не получило разрешения всерьез принять свое путешествие. И уж совсем редко появляется возможность вернуться за этим разрешением. Так что сегодня нам придется взять его силой, вырвав из глубин сомнений и отчаяния. Если мы справимся, депрессия отступит сама собой. Все мы даже в лучшие свои годы носим полные карманы депрессии, поскольку части нашей психологической натуры так или иначе остаются на голодном пайке, непризнанные, нелюбимые.

И содержимое этих карманов, конечно же, придется постоянно прорабатывать, поскольку оно будет выходить на поверхность различными способами в разное время по мере того, как их будет активировать то или иное измерение нашей внешней или внутренней реальности. Каждая такая встреча предлагает возможность исцеления и роста, поскольку мы начинаем осознавать то, что было забыто, подавлено или не получило должного вклада энергии.