Когда я вернулась домой, мама снова начала меня одевать.

В доме моего детства не было зеркала во весь рост, а в комнате родителей вообще не было зеркала. Как-то раз я заметила, что у нас нет высокого зеркала, а мама с гордостью сказала, что мы не из тех людей, кто это замечает, и что мы никогда об этом не сожалели. Она говорила это за нас обеих.

За все время учебы в средней школе я ни разу не брила ноги и не пользовалась дезодорантом. Девочки стали задавать вопросы о волосах на моих ногах. Однажды, учась в восьмом классе, я обнаружила в своем шкафчике дезодорант с припиской детским почерком, но без подписи. В записке говорилось, что от меня пахнет. Это было правдой. И причинило мне боль. Но и после всего этого я не стала ежедневно пользоваться дезодорантом, вместо этого я пассивно воспринимала шепчущую критику все свои подростковые годы. Основы гигиены были для меня ужасным вызовом. Все, что моя мама не делала для меня, я тоже не делала для себя.

Я покраснела, запаниковала. За несколько месяцев заточения в Шлакобетонном Дворце лагерь «Старт» стал для меня местом, куда я могла сбежать и быть самой собой – и нравиться. Однако, наконец ступив на золотистое поле в лагере «Старт», я испугалась, что выгляжу безвкусно в своих розовых шортах; они были древними. Я подумала, что, должно быть, выгляжу ужасно: неуместно и бестактно, ошеломляюще краснеющей и непривлекательной. Я ощутила присутствие сразу всех своих проблем.

Растущее беспокойство парализовало меня.

Я побрела в бетонные туалетные комнаты: «Для мужчин». «Для женщин». Затем я увидела других людей: пожилого мужчину и изможденного парня возле фонтана с водой, женщину в спортивном топике, растягивающую мышцы рук.

Я вошла в открытую дверь женского туалета, там было прохладно и пусто. И совершенно темно. Глаза постепенно привыкли к отсутствию света. Я уже пыталась переделать себя в путешествии, но все, что я сделала, – отстранилась от настоящей жизни. Я рассказала Левому Полю, что собираюсь вернуться на учебу. Больше это не казалось правдой. Я бросила первый курс за четыре недели до его окончания. Сейчас я была просто девушкой, недоучкой, уходящей от жизни в пустыню. Мне хотелось плакать, раз и навсегда избавиться от бесконечного отвращения к себе – перемениться.

Глядя в отражение над раковиной, я испугалась, что поняла всю правду: я не изменюсь в лагере «Старт». Само по себе новое место не может совершенно внезапно наполнить меня новым сознанием. Побег в пустыню не переделал меня в достойную привлекательную женщину, какой я стремилась быть. Я была наконец здесь, на Тропе Тихоокеанского хребта, и я внезапно осознала, как неуютно я чувствую себя в своем теле. Я чувствовала себя неуклюжей в Ньютоне, и в колледже; и здесь, на маршруте, я оставалась прежней. Это место меня не изменит. Никакое место не сможет изменить.

Через затемненные солнечные очки, прописанные врачом, я увидела себя: полная грязная девушка. Я была уродлива, с плохой осанкой и толстыми стеклами очков. Я была толстой, вьющиеся волосы лежали в беспорядке. Я чувствовала свою непривлекательность, всегда чувствовала. Меня дразнили за слишком-большие-для-моего-лица губы, за неправильные носки; у меня никогда не было одежды, в которой я бы чувствовала себя хорошо, не только красивой, но и приятной для кожи одежды. Я не привлекала мальчиков в старшей школе, как не смогла заполучить внимание отца. Я была невидимкой. Я всегда была незаметной.

Завтра нахлынет толпа с незнакомыми лицами, и необходимость изменить себя среди новых людей, в новом крошечном сообществе, казалась очень важной; я вспомнила о лагере и колледже Колорадо, о моих безрезультатных начинаниях, а здесь люди быстро обнаружат, что я была старомодной, давно отвергнутой, ущербной, нелюбимой, и я решила с бешено бьющимся сердцем: «нет». Я больше не хотела в летний лагерь или в колледж Колорадо. Теперь, стоя на территории сборочного лагеря «Старт», я увидела большое незанятое пространство, мои ставки казались непомерно высокими, давление огромным, и все, что произойдет, станет величайшим вечером в моей жизни или ужасным мгновенным падением.

И вновь, вдали от матери, мне нужна была красота. Я хотела быть девушкой, которая ею обладает. Я хотела целиком властвовать над своим телом, как это делают танцоры – полностью, грациозно и целенаправленно. Я хотела обладать способностью быстро касаться кончиком пальца своего глаза – раз, два, как это делают другие, как может каждый. А я не могла. Я была никчемной. Я не могла. Я стояла в туалетной комнате лагеря, прищурив глаза, и видела только то, что я была невзрачной, несовременной, непривлекательной – изнасилованной, – сильно разбитой и одинокой. Было немного сложно рассмотреть что-то в тусклой ванной комнате через солнечные очки. В попытке переосмыслить свою жизнь я поняла, что обрекла себя на то, что на протяжении всего маршрута буду глядеть через темные стекла. В зеркале я видела только толстую девушку, приговоренную всю жизнь прятаться за очками, настолько толстыми, что никто не сможет увидеть ее красоту.

Джейкоб сказал мне, что я могу пользоваться косметикой, сделать прическу, – и я согласилась. Но никогда не делала. Я чувствовала свою беспомощность – я не могу сделать себя привлекательной.

Пройдут месяцы, останется позади более тысячи миль необузданной независимости, прежде чем я начну видеть, как действительно преображаются мои лицо и тело – мои широкие бедра и узкая талия, грудь третьего размера; мои глаза: медово-карие и такие же большие на моем лице, какими они были в два года. Огромные, скрываемые темными ресницами. Моя кожа оливковая. Теплая и гладкая.

Я сама по себе, без матери.

Сама, как я хотела.

Тогда я, к сожалению, еще не знала, что в скором времени мои губы из слишком больших и толстых превратятся в моем восприятии в самую привлекательную мою особенность.

Своему отражению я сказала: «Я девушка, которая носит очки». Я выключила кран и попыталась выпрямиться. Красная, еще с мокрыми руками, я вышла наружу на солнце и увидела мужчину и мальчика, которые говорили друг с другом; их голоса тихо звучали в ярком бесконечном свете. Все произошло быстро. Я увидела, что мальчик улыбается мне. Я подошла к ним. «Привет», – сказала я громко. Подойдя ближе, я увидела, что мальчик в действительности не был мальчиком, так же как и я не была больше девочкой. Ему было, вероятно, лет двадцать, просто он был очень худым. У него были высокие скулы, мужественные, привлекательные черты лица. Он был красив. «Откуда вы, парни?» – спросила я; мое лицо вспыхнуло. Я не могла определить, откуда они.

«Я приехал сюда из Швейцарии», – сказал молодой. Он все еще улыбался во весь рот, глядя мне в лицо. «Я рад, что приехал сюда, чтобы совершить пеший поход. Да».

«Из окрестностей Лос-Анджелеса, а здесь только для старта», – ответил старший. Значит, они не были вместе. Для себя я взяла на заметку: люди, которых встречаешь вместе на ТТХ, вероятнее всего, не вместе, просто они идут в одном темпе.