Вдове Джозефа Карвена отослали запечатанный свинцовый гроб странной формы, очевидно найденный на ферме, где он был приготовлен на случай необходимости; в нем, как ей сказали, находилось тело мужа. Ей объявили, что он был убит в стычке с таможенниками, подробностей которой ей лучше не знать. Больше никто ни словом не обмолвился о кончине Джозефа Карвена, и Чарльз Вард имел в своем распоряжении лишь неясный намек, на котором построил свою теорию. Это была лишь тонкая нить – подчеркнутый дрожащей рукой пассаж из конфискованного послания Джедедии Орна к Карвену, которое было частично переписано почерком Эзры Видена. Копия была найдена у потомков Смита, и можно было лишь гадать, отдал ли ее Виден своему приятелю, когда все было кончено, как объяснение случившихся с ними чудовищных вещей, либо, что было более вероятно, письмо находилось у Смита еще до этого, и он подчеркнул эти фразы собственной рукой. Вот какой отрывок подчеркнут в этом письме:

«Я вновь и вновь говорю Вам: не вызывайте Того, кого не сможете Покорить воле своей. Под сими словами подразумеваю я Того, кто сможет в свою Очередь призвать против Вас такие силы, против которых бесполезны окажутся Ваши самые сильные инструменты и заклинания. Проси Меньшего, ибо Великий может не пожелать дать тебе Ответа, и в его власти окажешься не только ты, но и много большее».

В свете этого пассажа, размышляя о том, каких невыразимо ужасных союзников мог вызвать силами магии Карвен в минуту отчаяния, Чарльз Вард задавал себе вопрос, действительно ли его предок пал от руки одного из граждан Провиденса.

Влиятельные люди, руководившие штурмом фермы Карвена, приложили немало усилий к тому, чтобы всякое упоминание о нем было стерто из памяти людей и из анналов города. Вначале они не были так решительно настроены и позволили вдове погибшего, его тестю и дочери оставаться в полном неведении относительно истинного положения дел; но капитан Тиллингест был человеком хитрым и проницательным и скоро узнал достаточно, чтобы ужаснуться и потребовать от своей дочери возвращения девичьей фамилии. Он приказал сжечь все книги покойного и оставшиеся после него бумаги и стереть надпись с надгробия на могиле своего зятя. Он был хорошо знаком с капитаном Випплем и, вероятно, получил больше сведений от бравого моряка, чем кто-нибудь иной, относительно последних минут колдуна, заклейменного вечным проклятием.

С этого времени было строго запрещено упоминать даже имя Карвена и приказано уничтожить все касающиеся его записи в городских архивах и заметки в местной газете.

Миссис Тиллингест, как стала называться вдова Карвена после 1772 года, продала дом на Олни-Корт и жила вместе со своим отцом на Павер Лейн до самой смерти, которая последовала в 1817 году. Ферма в Потуксете, которую все избегали, с годами ветшала и, казалось, пришла в запустение в невиданной быстротой. К 1780 году там оставались только каменные и кирпичные здания, а к 1800 году даже они превратились в груду развалин. Никто не осмеливался пробраться через разросшийся кустарник на берегу реки, где могла скрываться потайная дверь, никто не пытался представить себе обстоятельства, при которых Джозефа Карвена лишь смерть спасла от ужасов, вызванных им самим.

И только дородный капитан Виппл время от времени бормотал себе под нос, как утверждали люди, обладавшие хорошим слухом, не совсем понятные слова:

«Чума его возьми… если уж вопишь, то не смейся… Этот проклятый мерзавец напоследок припрятал самое скверное… Клянусь честью, надо было сначала сжечь его дом».

Глава 3. Поиски и воплощение.

1.

Как мы уже говорили, Чарльз Вард только в 1918 году узнал, что Джозеф Карвен – один из его предков. Не следует удивляться тому, что он тотчас же проявил живейший интерес ко всему, касающемуся этого таинственного человека, каждая позабытая подробность жизни которого стала для Чарльза чрезвычайно важной, ибо в нем самом текла кровь Джозефа Карвена. Да и всякий специалист по генеалогии, наделенный живым воображением и преданный своей науке, не преминул бы в подобном случае начать систематический сбор данных о Карвене.

Свои первые находки он не пытался держать в тайне, так что доктор Лайман даже колебался, считать ли началом безумия молодого человека момент, когда он узнал о своем родстве с Карвеном, или отнести его к 1919 году. Он обо всем рассказывал родителям, хотя матери не доставило особого удовольствия известие, что среди се предков есть такой человек, как Карвен, – и работникам многих музеев и библиотек, которые посещал. Обращаясь к владельцам частных архивов с просьбой ознакомить его с имеющимися в их распоряжении записями, он не скрывал своей цели, разделяя их несколько насмешливое и скептическое отношение к авторам старых дневников и писем. Он часто выказывал искренний интерес к тому, что же в действительности произошло полтораста лет назад на той потуксетской ферме, чье местоположение он тщетно старался отыскать, и кем собственно был Джозеф Карвен.

Получив в свое распоряжение дневник Смита и его архив и обнаружив письмо от Джедедии Орна, он решил посетить Салем, чтобы выяснить, как провел Карвен молодость и с кем был там связан, что он и сделал во время пасхальных каникул в 1919 году. В Институте Эссекса, который был ему хорошо знаком по прошлым визитам в этот очаровательный романтический старый город с полуобвалившимися английскими фронтонами и теснящимися друг к другу остроконечными кровлями, Чарльз был очень любезно принят и нашел множество данных о предмете своего исследования. Он узнал, что его отдаленный предок родился в Салем-Виллидже, ныне Денвер, в семи милях от города, восемнадцатого февраля (по старому стилю) 1662 или 1663 года, что он удрал из дому в возрасте пятнадцати лет, стал моряком, вернулся домой только через девять лет, приобретя речь, одежду и манеры английского джентльмена, и осел в Салеме. В эту пору он почти прекратил общение с членами своей семьи, проводя большую часть времени в изучении невиданных здесь прежде книг, вывезенных им из Европы, и занимаясь химическими опытами с веществами, привезенными на кораблях из Англии, Франции и Голландии. Иногда он совершал экскурсии по окрестным селениям, что стало предметом пристального наблюдения со стороны местных жителей, которые связывали их со слухами о таинственных кострах, пылавших по ночам на вершинах холмов, и не переставали об этом шептаться.

Единственными близкими друзьями Карвена были некие Эдвард Хатчинсон из Салем-Виллиджа и Саймон Орн из Салема. Часто видели, как он беседовал с этими людьми о городских делах, они нередко посещали друг друга. Дом Хатчинсона стоял почти в самом лесу и заслужил дурную репутацию среди достойных людей, ибо по ночам оттуда доносились странные звуки. Говорили, что к нему являются не совсем обычные посетители, а окна комнат часто светятся разным цветом. Большие подозрения вызывало и то, что он знал слишком много о давно умерших людях, о полузабытых событиях. Он исчез, когда началась знаменитая салемская охота на ведьм, и более о нем никто не слышал.

Тогда же из города выехал и Джозеф Карвен, но в Салеме скоро узнали, что он обосновался в Провиденсе. Саймон Орн прожил в Салеме до 1720 года, но его слишком юный вид, несмотря на почтенный возраст, стал привлекать всеобщее внимание. Тогда он бесследно исчез, но тридцать лет спустя в Салем приехал его сын, похожий на него как две капли воды, и предъявил свои права на наследство. Его претензии были удовлетворены, ибо он представил документы, написанные хорошо всем известным почерком Саймона Орна. Джедедия Орн продолжал жить в Салеме вплоть до 1771 года, когда письма от уважаемых граждан города Провиденса к преподобному Томасу Бернарду и некоторым другим привели к тому, что Джедедию без всякого шума отправили в края неведомые.