Первым делом сержант рассказал старшине историю про негра. Педральбес немедленно нашел ей объяснение:

– Так это же африканский дикарь, который «зайцем» приплыл сюда на корабле. Весь путь прятался, а прибыв в Кальяо, нырнул ночью в воду и незаконно проник на территорию Перу.

Литуме показалось, что засияло солнце: все вдруг стало на свои места.

– Ты прав, это точно, – сказал он, прищелкнув языком и хлопнув в ладоши. – Точно! Он приехал из Африки. Ну ясно же! А здесь, в Кальяо, его высадили, видимо, чтобы не платить ему за работу, а может быть, его в трюме обнаружили и, чтобы освободиться от него…

– Его не передали властям, так как понимали, что власти не захотят такого принять, – развивал свою мысль Педральбес. – Его высадили силой – мол, сам выходи из положения, дикарь.

– Этот голозадый даже не знает, где находится, – сказал Литума. – Если его крики – крики не психа, а дикаря, так орут дикари.

– В общем, такая же история, как если бы ты, братец, сел в самолет, а тебя высадили бы на Марсе, – рассмеялся Педральбес.

– Умные мы, – заметил Литума. – Представили всю жизнь этого зверя.

– Скажи лучше, это я умник, – возразил Педральбес. – Но что же с ним сделают, с негром?

Литума подумал: «Кто его знает?»

Они сыграли шесть партий на бильярде, четыре выиграл сержант, так что за пиво платил Педральбес. Потом направились на улицу Чанчамайо, где в доме с зарешеченными окнами жил Педральбес. Домитила, его жена, как раз кончила кормить своих троих ребят. Увидев мужчин, она сунула в постель самого маленького, двум другим приказала не высовывать носа за дверь, затем чуть прибрала волосы, взяла мужчин под руки, и они пошли.

В кинотеатре «Портеньо» на авениде Саэнс-Пенья они посмотрели итальянский фильм. Литуме и Педральбесу он не понравился, но Домитила сказала, что еще раз сходит на эту картину. Потом прошлись пешком до улицы Чанчамайо, дети уже заснули, и Домитила подала мужчинам подогретые ольюкитос[24]с куском вяленого мяса. Литума простился в десять тридцать вечера. Он пришел в четвертый комиссариат к началу дежурства: ровно в одиннадцать часов.

Лейтенант Хаиме Конча не дал Литуме даже отдышаться, отозвал в сторону и одним духом выпалил инструкцию; от его по-спартански коротких фраз у Литумы закружилась голова и зашумело в ушах.

– Начальство знает, что делает, – пытался поднять его настроение лейтенант, похлопывая сержанта по спине. – И имеет на то свои основания, что и следует принять к сведению. Начальство никогда не ошибается, не так ли, Литума?

– Конечно так, – пробормотал сержант.

Яблочко и Сопливый делали вид, что они страшно заняты. Уголком глаза Литума видел, как один вглядывался в квитанции штрафов нарушителей уличного движения, как будто то были фотографии голых девиц, а второй открывал, закрывал и вновь открывал свой письменный стол.

– Можно задать вопрос, мой лейтенант? – произнес Литума.

– Можно, – ответил лейтенант. – Вот только не знаю, смогу ли я на него ответить.

– Почему начальство выбрало именно меня для этой работенки?

– На это я тебе отвечу, – сказал Хаиме Конча. – По двум причинам. Потому что ты его поймал, и справедливо будет, если шутку закончит тот, кто ее начал. А во-вторых, потому, что ты – лучший полицейский всего этого комиссариата, а может быть, и всего Кальяо.

– Сколько чести, – буркнул Литума, ничуть не обрадованный этим сообщением.

– Начальство прекрасно знает, что речь идет о трудном поручении, и поэтому доверяет тебе, – продолжил лейтенант. – Следовало бы гордиться, что именно тебя выбрали из сотен полицейских Лимы.

– Ах вот как! Значит, мне их еще и благодарить! – изумленно покачал головой Литума. Он подумал с минуту и очень тихо добавил: – Это следует сделать немедля, мой лейтенант?

– Скорее скорого! – ответил тот, стараясь казаться молодцом. – Не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня.

«Теперь понятно, почему у меня из головы не шла физиономия этого негра», – подумал Литума.

– Хочешь захватить с собой одного из них, чтобы тебе полегче было? – услышал он голос лейтенанта.

Литума, даже не глядя, почувствовал, что Камачо и Аревало застыли, как окаменевшие. Ледяное молчание воцарилось в помещении комиссариата, пока сержант с нарочитой медлительностью – пусть помучаются – разглядывал обоих полицейских. Яблочко застыл с кипой бумаг в дрожащих руках, Сопливый наклонился над столом.

– Его, – сказал Литума, указывая на Аревало. Он услышал, как Камачо глубоко вздохнул, увидел вспыхнувшую в глазах Яблочка вселенскую ненависть и сразу понял, что тот матерно обложил его.

– Я простужен и как раз хотел просить, мой лейтенант, разрешения сегодня ночью не выходить на улицу, – промямлил Аревало, скорчив идиотскую мину.

– Хватит тебе, как девке, выкручиваться. Застегивай плащ, – прервал его Литума, проходя мимо и не глядя на полицейского. – Пошли.

Сержант спустился в подвал и открыл дверь. Впервые за этот день он увидел негра. На него надели рваные штаны, которые едва доходили до колен, грудь и спину прикрывал мешок с проделанным для головы отверстием, он был совершенно спокоен и посмотрел Литуме в глаза – без радости и без страха. Негр сидел на полу и что-то жевал, на руках вместо наручников болталась веревка, достаточно длинная, чтобы узник мог почесаться или поесть. Сержант сделал ему знак встать, но, по всей видимости, негр его не понял. Тогда Литума подошел к нему, взял за руку, и человек покорно встал. Он пошел впереди сержанта с тем же безразличием, с каким встретил его. Яблочко Аревало уже стоял в плаще, с замотанным вокруг шеи шарфом. Лейтенант Конча даже не повернулся и не посмотрел, как они вышли: он уткнулся лицом в комикс о приключениях Утенка Дональда («А сам держит журнал вверх ногами», – отметил Литума), Камачо же, напротив, сочувственно им улыбнулся.

На улице сержант пошел по краю тротуара, а вдоль стены – Аревало; негр шел между ними тем же шагом, что и они, пожевывая что-то, ничем не интересуясь.

– Вот уже два часа, как он мусолит этот хлеб, – сказал Аревало. – Сегодня вечером, когда его вернули из Лимы, мы отдали ему все остатки хлеба, они уже в камень превратились. И он все съел. Все смолол, как мельница. Наверное, жутко голоден, а?

«Прежде всего долг, эмоции потом», – думал Литума. Он стал высчитывать: «Сначала пойдем по улице Карлоса Кончи до авениды Контр-адмирала Моры, потом спуск по авениде до реки Римак, затем берегом реки до моря». Да, подсчитал сержант, три четверти часа туда и обратно, скорее всего – час.

– Это вы во всем виноваты, мой сержант, – ворчал Аревало. – Кто вам велел хватать его? Надо было отпустить этого типа, когда вы поняли, что он не вор. Вот видите, в какую историю всех нас втянули. И главное, ответьте мне: вы тоже считаете, как и наше начальство, что этот тип проник к нам, спрятавшись на судне?