В хирде существовала и некая внутренняя иерархия. Например, особо говорится об ответственном лице на корабле Харальда Прекрасноволосого — «впередсмотрящем»; о носителе стяга — знаменосце, роль которого была особенно велика, почетна, но и опасна во время битвы[1479]. Украшением дружины были поэты-скальды, многие из них неоднократно ходили в викинги, служили в дружинах королей, подчас переходили от двора одного конунга ко двору другого, особенно если это были малые конунги. Скальд в дружине конунга Харальда Косматого (еще не успевшего стать Прекрасноволосым) сидел на почетном месте подле короля[1480].

В «Младшей Эдде» Снорри пишет, что «дружинники конунгов приносили клятву верности» и такую же клятву приносили своим патронам дружинники и «домашние стражи» ярлов, малых конунгов, вообще хёвдингов[1481]. Скорее всего, все это происходило в соответствии с обычаем.

По обычаю же дружинники чаще всего жили и питались в доме патрона, присутствовали на всех его пирах, воевали, закрывая его своими щитами и телами во время сражений, собирали подати и дани. Во дворце короля был особый «дружинный зал», где воины «стражу держали», возможно караульное помещение. Дежурная охрана короля укладывалась спать на лавках в палате для пиршеств — в непосредственной близости от спальни короля[1482], прочие — в другом здании, в особой спальне. Дежурные дружинники следили также за тем, чтобы прибывшие к королю люди являлись пред лицом государя без оружия, оставляя его при входе[1483]. Таким образом, хирдманы-тегны делили с конунгом и жилище, и мирный пир, и жестокие битвы, и административно-фискальные обязанности.

Судя по «Пряди о Халльдоре сыне Снорри», хирдманы первыми усваивали придворные порядки, в частности пиршественный обычай: «пить здравицы из рога и прочее, что подобает делать». На пиру во время йоля объявляли имя того, кому предстояло пить из штрафного рога, сидя при этом на соломе (т. е. на полу). В сагах неоднократно говорится о том, что дружинники были хорошо, по моде одеты, чему скандинавы придавали большое значение; особенно роскошными были их праздничные одеяния и оружие. Весь день дружинники находились в распоряжении конунга. К «распутным женщинам» бегали по ночам. В отношении друг друга они не должны были допускать жестокости. «Сага о Битве на Пустоши» свидетельствует, что у варягов в Византии был даже обычай казнить того, кто попытается покуситься на чужую жизнь во время игр и соревнований между ними. Так ли обстояло дело в самой Скандинавии — по сагам судить невозможно.

Вследствие социального отбора в среде дружинников было немало родичей, свояков и хороших знакомых, что способствовало сплачиванию дружинного братства. Несомненно, среди них существовало и соперничество. Все, сказанное о дружине верховных правителей, пусть в иной мере, относится и к дружинникам знатных людей.

Дружинный менталитет, так ярко выраженный в поэзии и сагах, был характерен в первую очередь для тегнов, членов относительно стабильной верхней дружины, которая рассматривала себя как некое, прежде всего воинское, братство, традиции которого были так сильны у германцев. Но это было также и братство ближайшего королевского окружения. Король считал их «своими людьми», что одновременно и означало его ближайший круг. Именно из таких «своих людей» обычно отбирал он и советников, и доверенных лиц, и администраторов.

При всей декларируемой верности дружины по отношению к своему патрону, она, несомненно, несла на себе и пороки своего времени. Одним из них было пьянство. Например, в «Роскилльской хронике» (гл. XIV) сохранился рассказ о том, что норвежские королевские дружинники, которым была поручена охрана важного пленника, напились до такой степени, что того выкрали друзья.

Дружина, несомненно, представляла собой комбинированный по функциям институт, со своими обычаями и ритуалами. Но сведений о ее институциональном оформлении в сагах нет. В поэме о Беовульфе упоминается «дружинная казна» (букв. «часть [доля] меченосцев»), которую вместе с достоянием «кольцедарителя» — конунга, теми же «пластинами золота», прячут близкие люди; а чтобы лучше все сохранить, произносят над кладом заклятие (ст. 2241 и сл.). Лишь в 70-х гг. XIII в. королем Норвегии Магнусом Исправителем Законов был принят «дружинный устав» — хирдскра. Скорее всего, подобно всем тогдашним корпоративным уставам, хирдскра во многом опиралась на уже выработанные традиции. Однако времена были уже другие…

Служить королевским дружинником было почетно, такая служба являлась отличной рекомендацией не только для молодого человека. Очевидно, что служба королю органично соединяла в себе военную, административную и финансовую деятельность. Именно дружина играла огромную роль не только в укреплении военной организации тогдашнего общества и положения правителя, но и в создании того, что мы называем государственной службой, которая тогда, в период сложения государства, находилась еще в элементарном состоянии, и в придворной жизни. Фактически дружинники были ближайшими вассалами короля и нередко держателями владений in capito — непосредственно от главы [государства]; они входили в его двор, в его ближний круг и поставляли кадры служилой знати; не случайно термин «хофман», «ховман», букв. «придворный», толкуется так же, как «воин», «рыцарь». В саге описывается, например, такой случай. Состоятельный дружинник-норвежец Бард, умирая, завещал все свое наследство, а также жену и сына своему другу Торольву. Тот принял наследство — землю и добро, женился на вдове. В результате он стал управлять округом-фюльком, затем стал лендрманом — вошел в состав высшей служилой знати[1484]. Вхождение в высшую элиту благодаря не только славе и богатству, добытым в викингах, но и вследствие усердной и разнообразной службы королям и хёвдингам, как и удачный брак, пролагали путь в ряды служилой знати столь же верно, как родовитость и унаследованное богатство.

Как институт власти дружина выполняла важные военные, фискальные, торгово-хозяйственные, контрольно-административные и, видимо, различные другие функции, которые возникали вместе с системой организации государства. При этом на королевской службе оказывались знатные молодые люди, которые, как мы увидим далее, зачастую постепенно превращались в местных начальников, но уже назначенных или настоятельно рекомендованных тингу королем, т. е. становились служилой знатью. При этом сохранялись патерналистские традиции, когда прочная связь между дружиной и королем строилась по принципу семейно-родовой связи — отношений между pater familias и его детьми и домочадцами.