с высоким уровнем доходов находятся на исторически странных уровнях - "стиральной линии" или даже "сушильной линии". И это несмотря на огромные различия в том, насколько хорошо или плохо страны устроили свои государственные дела. Прирост от просто более эффективной организации не пропорционален. Этот количественный факт является еще одним доказательством того, что в "Буржуазном достоинстве" утверждается, что Великое обогащение было связано с идеями и улучшениями, достоинством и свободой, а не с любимым экономистами точным равновесием спроса и предложения, которое, например, должны обеспечивать "хорошие институты".

По выражению экономиста Салима Рашида:

Говорить о поддержании правопорядка в свободном народе с помощью поощрений и наказаний очень легко. Епископ Уорбертон давно заметил, что просто невозможно собрать достаточно большой фонд, чтобы вознаграждать всех граждан каждый раз, когда они говорят правду; точно так же, если полицейские силы достаточно малы, чтобы их можно было содержать за счет добровольного налогообложения, то вероятность избежать разоблачения будет значительной, и каждый "рациональный" человек... будет время от времени становиться преступником.⁶

Но в целом это не так. Он цитирует Юма: "Несомненно, что самолюбие, когда оно действует по своей воле, вместо того чтобы побуждать нас к честным поступкам, является источником всех несправедливостей и насилия; и человек никогда не сможет исправить эти пороки, не исправляя и не сдерживая естественные движения этого влечения"⁷ Нам нужны моральные чувства, возникающие из инстинктивного сочувствия, которого лишены социопаты и Макс У. Рашид отмечает, что Хайек "настолько убежден, что максимизирующий расчет не сохранит систему частной собственности, что дошел до утверждения, что современная цивилизация "полностью является результатом того, что религии учат морали собственности, честности и семьи""⁸ Изменилась этика, а не институты.

Шведские, голландские и некоторые американские люди доброй воли тянутся к социализму, когда слышат слова "загрязнение", "корпорация" или даже "рынок". О стойкости регуляторного рефлекса Милтон Фридман сетовал в 1989 году:

Основная посылка: социализм - это провал. Даже пожизненные коммунисты сегодня принимают это положение. . . . Второстепенная предпосылка: капитализм - это успех. Экономики, использующие капитализм - свободные частные рынки - в качестве основного способа организации экономической деятельности, доказали способность сочетать всеобщее процветание и высокую степень свободы человека. . . . Заключение: США нужно больше социализма.⁹

Поразительно, но американский экономист левого толка Роберт Хейлбронер (1919-2005) в преклонном возрасте отчасти согласился с Фридманом. В том же 1989 году, в год переломных моментов, Хейлбронер писал: "Менее чем через 75 лет после официального начала соревнование между капитализмом и социализмом закончилось: капитализм победил. . . . Капитализм организует материальные дела человечества более удовлетворительно, чем социализм"¹⁰ Он не испытывал энтузиазма по поводу такого исхода, и его похвала "капитализму" была с большой долей иронии. И все же вот он: еще один материал.

Переход от 1 или 3 долларов в день к "стиральной машине" и особенно к "сушильной машине" требует приверженности либеральным ценностям. Жестко применяемый неомеркантилизм, или неокамерализм, или неопопулизм, или неоантибуржуазизм, или любая другая нелиберальная альтернатива убивает улучшение. Такие политические идеи заметно уступают по результатам неолиберализму и буржуазному курсу. А с научной точки зрения "сделка" лучше, чем любая другая, отражает то, что произошло в действительности с 1800 года по настоящее время.

Левые долгое время считали наоборот. Бакунин писал в 1869 г.: "Как только [буржуа] овладели источником власти", в 1830 г. во Франции, например,

Они начали понимать, что их буржуазные интересы не имеют ничего общего с интересами масс, что, напротив, они радикально противоположны, и что власть и исключительное процветание класса собственников должны поддерживаться страданиями и социально-политической зависимостью пролетариата.¹¹

Результат завоевания власти буржуазией оказался на самом деле противоположным тому, что ожидал Бакунин. Буржуазная сделка привела к прекращению страданий и социальной и политической зависимости пролетариата. Огромное количество нас стало буржуями, и даже те, кто не стал ими, стали зарабатывать в реальном выражении в десять или сто раз больше. Интересы буржуазии и масс в третьем акте совпали. Когда американского рабочего лидера конца XIX века Сэмюэла Гомперса спросили, в чем заключается его философия, он ответил не "планирование", не "регулирование", не "социализм", не "равенство", а буржуазное обещание: "больше".

Убийство улучшения, "большего", идиотски высокими тарифами, чудовищно коррумпированным регулированием, бездумным централизованным планированием или налогообложением на почве зависти действительно приводит к обнищанию страны, препятствуя облегчению страданий и социальной зависимости. Но плохими институты делают не формальные правила, а их этическое или неэтическое воплощение, дух, die Geist. Если бы центральные планировщики были сплошь неподкупными гениями доброй воли, то и центральное планирование могло бы работать неплохо - в домашнем хозяйстве, еще раз говорю, оно часто работает, в чем и заключается инстинктивная основа его привлекательности. А компания - это объект планирования, как бы сгусток сознательного контроля, по выражению экономиста Денниса Робертсона, плавающий в пахте незапланированных рынков. Если бы регламенты и законы о торможении, пусть и обременительные, соблюдались по справедливости и сдержанности, сдобренной любовью, потери для среднего дохода были бы невелики.

Это вопрос убывающей отдачи от этического поведения. При низком уровне этического поведения, как сейчас в Малави или когда-то в СССР, потери дохода от зла велики. Но при высоком уровне этического поведения, как, например, в Миннесоте, предельный выигрыш от дополнительного этического поведения невелик. Итальянский пример показывает, что уровень неэтичного поведения и коррупции должен быть достаточно высоким, чтобы нанести значительный ущерб силам входа, выхода и совершенствования в частном секторе, если частный сектор достаточно велик. Италия, как я уже говорил, и как говорят сами итальянцы, богата, несмотря на свое правительство. Один итальянский комментатор заметил, что его страна похожа на судно Costa Concordia, посаженное на мель в 2012 году капитаном Франческо Скеттино, - прекрасный корабль с безответственным идиотом во главе.

В Индии до 1991 г. при "Лицензионном радже" уровень безрассудства, невоздержанности и несправедливости был настолько высок, что страна оставалась нищей: 1-2 доллара в день против 80 долларов в день в Италии. Индийский владелец фабрики, желающий переместить станок внутри своего предприятия, должен получить разрешение на строительство и заплатить взятку проектировщику. Мой знакомый градостроитель из Чикаго отмечает, что даже в США для такого перемещения может потребоваться разрешение городских властей в связи со строительными нормами и правилами. Тем хуже для строительных норм и правил, которые диктуются сантехниками и электриками как схемы защиты рабочих мест, что делает невозможным, как я уже отмечал, строительство дешевого жилья для бедных. Но проблема Индии при "лицензионном радже" или Чикаго при старой городской машине заключалась в том, что чиновники, выдававшие разрешения, брали