– А шкафы-купе оказались под завязку набиты дорогими импортными костюмами, – вспомнил Петренко. – Итальянскими, австрийскими, французскими… И тоже от лучших кутюрье. И все – на размер Матвиенко. Вот он, скромняга наш! Двенадцать «яблочных» гаджетов – самого последнего поколения. Японская аппаратура для прослушивания и видеонаблюдения. «Жучки» или «клопы», проще говоря…

– В сыроварне они тоже были, – заметил дядя. – Сверх того, у Миколы изъяли шашку с золотой насечкой, дорогие охотничьи ружья и карабины. «Голдовые» цепи такой толщины, что хоть вёдра на них доставай из колодца. Выкидные ножи лучших фирм, коллекционные зажигалки. Наручные часы – «Брегет», «Вашерон Константин», «Патек Филипп» и другие. На «ходиках»-то эта публика вообще задвинута, как и бомонд…

– Да, неплохо было бы им вспомнить, что всё конечно. – Старик отрезал себе ещё кусок арбуза. Другой ломоть он заботливо положил на мою тарелку. – Ешь, Марьяна, тебе полезно. На витамины налегай обязательно. Я давно хочу взять их всех за тёплые места и посмотреть, что там…

– В местах? – фыркнула я.

– Нет, в карманах. Так кто мне даст? Всеволод, я не понял. Это общак или имущество одного Финансиста?

– Пока не совсем ясно, – признался дядя. – Микола сказал, что друзья хранили свои ценности у него – как в ячейках банка. Стало быть, доверяли. Хотя кто этого Миколу знает? Может, врёт. Он ведь тоже под топором ходит. Мафия бессмертна, к сожалению. Не стало свояков, так найдутся другие седоки на этот трон. Раз корни не вырваны, новая поросль пойдёт. Тут надо корчевать и корчевать, так ведь не позволят. Верно Геннадий Григорьевич сказал.

– Но хоть что-то с места сдвинулось? – с надеждой спросил Старик.

– Да, безусловно. Кстати, Финансист признал, что записку с компроматом на всех нас составлял тоже он. Текст очень достоверный и добротный. Зубареву с Улановыми такого в жизни не сочинить. Если бы Марьяна зачитала его на камеру, нам бы мало не показалось. Это была одна из лучших комбинаций Финансиста. Он называл свой план «Компромат» королевским. Признался, что плохо думал о наших ребятах. Был уверен, что в подвале под сыроварней они сомлеют от ужаса и скажут всё, как надо.

– Самое главное – уметь правильно подбирать людей, – менторским тоном заметил Старик. – Так вот, это мы умеем. А они гребут всех подряд, без науки. Да ни один человек даже сам про себя не знает – кто у его бабушки за печкой ночевал…

– Финансист сразу после ареста был в тонусе, – продолжал генерал Грачёв. – Надеялся, что его рванёт его «грязная бомба». Во время многочасового допроса, двадцать второго июня, он знал, что захватят и моего сына тоже. Знал, и втайне торжествовал надо мной. Я советовал Матвиенко начать сотрудничать со следствием. Он же был уверен, что Михон, Марьяна и Влад станут сотрудничать с ними. Я перехватил его горящий взгляд, но неверно интерпретировал это. К тому же, торопился в Москву, откуда мы с семьёй улетели в Сочи. А там – ливни, наводнения, даже смерчи.

– Да, я видел в новостях, – сочувственно взглянул на него Ерухимович. – У меня в палате роскошный телевизор был. Только о тебе и вспоминал. Знал, что ты там…

– Особенно пострадал Адлер. Люки все мусором забило, и улицы превратились в реки. Машины плавали, как лодки, и их сносило к морю. Хирота вышла из берегов. Только после этого включилась сирена ГО и ЧС. Сто раз можно было утонуть. Повезло, что наводнение произошло днём, а не ночью. Именно потому и не было жертв. Жители успели забежать на возвышенность, но шестьсот домов затопило. В том числе, уже в который раз, дом моего зятя. Это какое-то проклятье над ним! И в семьдесят четвёртом пострадали, и в восемьдесят третьем. Сейчас, перед Олимпиадой, получили жильё. Только устроились – и снова! Мне тоже пришлось заниматься спасательными работами – наряду с уголовным розыском и ОМОНом. А когда вернулся домой и рухнул без задних ног, заснул – вдруг Женька трясёт за плечо. Посреди ночи позвонил Дрон и сообщил о захвате в посёлке. Я долго не мог сообразить, что всё это – не страшный сон. Двое суток был на ногах и думал, что мозг просто вырубился. Когда говорил в шутку, что хочу всего и сразу, то не имел в виду неприятности…

– А я ещё удивился, что у тебя голос сорванный, – признался Петренко. – Когда ты вернулся в Питер?

– Двадцать девятого июня, ночью.

– О сыне знал уже? – тихо спросил Старик.

– Да, знал. Богдан сообщил ещё в воскресенье. Странно, но я не удивился. Давно чувствовал, что так будет. Может, не совсем в точности, но тень беды то и дело находила на горизонт. Да Михон и сам предполагал, что скоро погибнет. Может, ему нагадали, да он стеснялся признаться. Потому и торопился жениться. Ещё на Красную Горку хотел венчаться, после Пасхи, и до начала Петрова поста. Но закрутился и в Университете, и с нашими делами. У Эвелины тоже была запарка. Перенесли свадьбу на Спасы. Не успели… – Дядя медленно повернулся ко мне. – Не устала, Марьяна? Может, в дом зайдёшь, приляжешь?

– Ой, нет-нет, ни в коем случае! Тут ведь классно, на солнышке, с цветочками и с пчёлками. Будто и не бабье лето, а настоящее. Я так соскучилась взаперти, что трудно выразить словами…

– Ты родовой сертификат получила? – строго спросил дядя. Я вздрогнула – ведь он уже спрашивал об этом раз двадцать. Неужели повредился рассудком? Впрочем, есть отчего.

– Давно получила, не волнуйся! Всё будет о'кей. Парень со мной огни и воды прошёл. И зажило на мне всё, как на собаке.

– Не хвастайся, плюнь через плечо! – Дядя и раньше был суеверным, а после гибели сына стал каждый шаг сверять с приметами. – Швы-то на голове остались.

– Короче, если опять какой-нибудь пасквиль появится в прессе или в Сети, будем знать, откуда ноги растут, – удовлетворённо произнёс Старик. – Доказательства теперь имеем. Знаете, когда мы почти семь месяцев назад сидели в библиотеке у Вороновых, я даже не мечтал о таком успехе. А теперь, вроде, радоваться надо, но почему-то тревожно. Нервы, скорее всего, сдают. Вредно в мои годы волноваться. А со «скандинавскими палками» круги накручивать неохота. Я пока способен на большее. Интересную вещь удалось узнать. Эта записка с разоблачениями – не единственное, что готовили для нас противники. Они ещё раньше намечали и другую провокацию. Шить дела из материала заказчика – обычное их занятие. Осуществить постановку хотели чуть позже – в начале июля…

– Неужели?! – Дядя поднял на него свои потухшие глаза.

Я, уже в который раз, с ужасом заметила, что зрачки у него серые – как у мёртвого. Ему холодно даже в чёрном костюме, под жарким солнцем.

– Что же они планировали, интересно? Финансист ничего об этом не говорил.

– У меня есть другие источники. – На лице Старика появилось выражение стыдливого лукавства. – Налёт на дачу Озирских был мероприятием спонтанным. Именно потому нас и застали врасплох. Матвиенко не мог за несколько дней знать наверняка, как там всё будет. Разве что предполагал. Как я понял, Евгений и Диана оказались в Петербурге чудом. Их вызвали на съёмки фильма, которые первоначально планировались с начала июля. Гастроли в Штатах закончились раньше времени, потому что один ведущих артистов попал в автомобильную катастрофу. Чтобы зря не терять время, съёмки немного сдвинули. А тут ещё юбилей…