Все подробности отношений Атто с его родственниками (включая пересылку засахаренных апельсинов и мортаделлы), его возрастная подагра, склонность в деталях рассказывать о своем геморрое, обстоятельства его смерти, контакты с мадам Коннетабль, рассказ о великом голоде 1709 года во Франции и финансовом кризисе 1713-го, последние слова на смертном одре, похороны и другие детали подтверждаются его письмами, которые находятся в Государственном архиве во Флоренции (Государственный архив Флоренции 4812, письма, адресованные великому герцогу Тосканы и его секретарю, аббату Гонди), а также в библиотеке Маручеллиана (рукописи Мелани, 9 томов, письма родственникам из Тосканы). По поводу отношений между Атто Мелани и мадам Коннетабль Марией Манчини Колонна см. исторические примечания к книге Мональди и Сорти «Secretum» (Берлин, 2005), где было впервые опубликовано много отрывков из писем Мелани.

Из корреспонденции Атто можно узнать, что в 1711 году он действительно все еще принадлежал к числу сотрудников Торси, сильного министра Людовика XIV, как гордо объявляет Атто в третий день. Однако в письмах, которые были в те годы посланы из Франции в Тоскану, проглядывает правда: к мнению Атто при французском дворе прислушиваться перестали. И с учетом его почтенного возраста это неудивительно. В одном из писем из Парижа от 23 февраля 1711 года, адресованном Гонди, к примеру, Атто признает, что он ездил в Версаль, а Торси его не принял.

Соответствует истине и то, что, несмотря на преклонный возраст, Атто не оставляло желание закончить свою жизнь в Тоскане (см.: примечания к «Secretum», там же). 17 декабря 1713 года, за восемнадцать дней до смерти, он пишет:

«Я уже принял решение отправиться в Версаль, чтобы попросить короля предоставить мне разрешение провести два года в Тоскане, где я собираюсь выяснить, не восстановит ли воздух родных мест мои силы и, что было бы гораздо приятнее, мое зрение; ибо, поскольку я уже не могу собственноручно писать, я считаю себя непригодным для службы Его Величеству и его министрам; тем более что самых старших из них, как то месье ди Лиона, Телье и Помпона, с которыми меня связывали доверительные отношения, уже нет в живых, а ведь они некогда были моими поручителями перед королем, тогда как сейчас, если я не пойду лично сам, никто не побеспокоится о том, чтобы поговорить с ним вместо меня. Впрочем, я мог бы надеяться, что таким человеком мог бы быть монсеньор маркиз де Торси, который стал бы покровительствовать мне, вот только он настолько недоверчив, что я даже не смог подвигнуть его на то, чтобы передать от меня письмо месье де Марецу, чтобы мне выплатили пенсию».

В остальном же Атто значил мало уже и во Флоренции. 30 марта того же года Гонди пишет великому герцогу Тосканы:

«[Аббат Мелани] осмеливается сообщать мне свое мнение… полагая, что я имел желание быть просвещенным по этому вопросу».

Гонди прощает ему это, впрочем, только потому, что не хочет сердить родственников Атто в Тоскане.

Из внутрисемейной переписки можно узнать, что Атто 12 апреля 1711 года страдал от колики, о которой рассказывает трубочист. И мнимая слепота, которой он прикрывается, словно щитом, чтобы иметь возможность отказывать родственникам в просьбах, подтверждается в письмах, которые он посылал в те годы из Парижа в Тоскану. 23 марта он пишет Гонди:

«Мое здоровье продолжает ухудшаться по причине частой смены погоды, которая бывает здесь, у нас, однако гораздо больше страдаю я от своего преклонного возраста, при этом не стоит забывать, что хотя я не могу уже сам читать и собственноручно писать, Господь в бесконечной милости своей сохранил незамутненным мой рассудок, и это в 85 лет, которые исполнятся мне 30 числа этого месяца».

Потеря зрения, которая в 1711 году якобы была уже очень сильной, началась только два года спустя: 6 февраля 1713, когда он действительно не смог видеть. Атто написал Луиджи Мелани, брату Доменико: «И в довершение всего я не могу ни читать, ни писать. А ведь, тем не менее, мой друг монсеньор Гаагский вернул себе зрение в 85 лет!» Страдая от потери памяти, как и все старые люди, аббат Мелани совершенно забыл, что уже долгое время притворялся слепым…

В квартале Трастевере в Риме действительно жила некая Камилла де Росси, землевладелица, имя которой Франц де Росси дал своей жене. Ее завещание сохранилось (Римский капитолийский архив, 6 декабря 1708 года, акты нотариуса Франческо Мадесцирио).

Франц де Росси был, как и рассказывала Камилла, музыкантом при венском дворе и действительно умер в возрасте 40 лет 7 ноября 1703 года, в Ниффском доме со съемными квартирами в центре города, от воспаления легких. В Венском городском и земельном архиве сохранился протокол осмотра трупа с заключением о смерти Франца де Росси, в соответствии с обычным написанием иностранных имен в официальных документах:

«Господин Франц де Росси, королевский музыкант в Ниффском доме, осмотрен после воспаления легких. Возраст 40 лет».

Франц де Росси обозначен как «королевский музыкант», то есть он действительно состоял на прямой службе у Иосифа I, который в 1703 году был еще Римским королем, а не на службе у его отца, императора Леопольда I.

Кроме того, о его смерти сообщается в «Виннерише Диариум», № 28 от 7 – 10 ноября 1703 года:

«7 ноября умер господин Франц Росий / королевский музыкант в Ниффском доме на Вольцайле / возраст 40 лет».

Следов хормейстера же практически нет, кроме партитур к либретто для ее ораторий. Верно и то, что говорит трубочисту Гаэтано Орсини: этому композитору никогда не платили за ее музыкальную службу. Поскольку Камилла не упоминается в книгах императорского учета, она становится практически неуловимой особой. К счастью, «Виннерише Диариум» сообщает о проведении ораторий каждый год в Страстную пятницу, когда появлялись оратории Камиллы Де Росси (1707–1710). Не без причины Иосиф I ходил на эти представления, ведь он действительно заказывал Камилле оратории. Не считая косвенного доказательства деятельности и присутствия композитора в Вене, все проведенные авторами в архивах расследования результатов не дали: Венский архив придворной палаты, трактат о должности верховного гофмаршала, том 643 (индекс 1611–1749); том 180 (Описи имущества 1611–1749); том 181 (здесь появляется камердинер Винсент Росси, вероятно, двоюродный брат Франца, о котором говорит также и трубочист); трактат о должности верховного гофмаршала, протоколы 6 и 7; коробка 654, статьи 1703–1704; Архив придворной палаты, жалованные грамоты Нижней Австрии, W-61/A, 32/В, 1635–1749, тома 455–929: список различных трудов музыкантов, которые ставились в придворной капелле, камерной музыки и придворных опер (то и дело не хватает отдельных дат, кроме того, как раз между 1691 и 1711 годами имеется большой промежуток); памятные книги, 1700–1712.

И в свидетельствах о рождении, венчании и смерти, которые начинаются во второй половине XVIII века, нет ни одного следа Камиллы; точно так же и в призывном опроснике (нечто вроде реестра жилых домов и их жителей), который, однако, ведет свои записи только начиная с 1805 года. В первую очередь, не существует каких бы то ни было отметок о выплатах Камилле из личной кассы Иосифа I, из которой оплачивались денежные переводы некоторым музыкантам. Сюзанна и Теофил Антоничек (Три документа, там же) опубликовали список музыкантов, которым в 1707–1711 годах Марчезе Сципионе Публикола ди Санта-Кроче в качестве «суперинтенданта музыки» Иосифа I выплачивал жалование. В этих документах тоже нигде не упоминается Камилла де Росси.