можно выделить две магистральные тенденции в развитии арабских стран региона в постбиполярном мире — это все более глубокое вовлечение в процессы интеграции и глобализации, с одной стороны, и, что справедливо для ряда стран, консервация сложившегося политического порядка вкупе с усилением роли ислама в жизни государства, с другой.

Наряду со столь заметным сдвигом арабских государств региона в сторону западного мира, нельзя не отметить значительное усиление исламистских тенденций в общественной жизни Турции, страны, которая традиционно считалась наиболее «вестернизированной» на Ближнем и Среднем Востоке.

Как ни странно, но начало этому процессу положил военный переворот в сентябре 1980 г. Он должен был остановить развитие противоборства радикально настроенных левых и правых (в том числе исламистских) политических группировок. В целом генералитету удалось остановить сползание страны к гражданской войне. Однако именно организаторы этой акции вывели на политическую арену Тургута Озала (1927-1993), ставшего за короткое время наиболее значимым турецким политическим деятелем после Ататюрка. Исследователи обычно отмечают несомненный успех его экономической программы, придавший ускорение хозяйственному и социально-политическому развитию страны. Однако не все из них вспоминают, что именно Т. Озал был активным сторонником концепции «исламско-тюркского синтеза». Ее реализация обеспечила приток в страну значительных финансовых вложений арабских нефтедобывающих стран, а вместе с деньгами и тесного сотрудничества с консервативными аравийскими режимами. Тем самым была создана необходимая среда для активизации деятельности в стране исламистских тарикатов (братств). Именно в годы, когда Партия отечества (Анаватан партиси), возглавляемая Т. Озалом, была у власти (1983-1989), в стране появилась новая исламистская партия «Рефах» (Благоденствие).

Ее руководителем стал Н. Эрбакан, глава запрещенной во время военного переворота Партии Национального спасения (ПНС). Именно с этой партией и ее лидером связаны начинания, направленные на легализацию деятельности происламского общественного движения в Турции. С каждым годом Рефах добивалась разрешения на создание новых вакфов, самостоятельное строительство новых мечетей, расширения сети религиозных учебных заведений всех уровней, вела все более открытую пропаганду норм шариата, что позволило партии Эрбакана стать одним из самых влиятельных институтов в политической жизни страны. Об этом свидетельствовали результаты парламентских выборов в Турции в декабре 1995 г. Они обеспечили Рефах большинство (правда небольшое) мест в меджлисе, что дало ей возможность создать вместе с Партией верного пути Т. Чиллера правительственную светско-исламистскую коалицию.

Последовавшие за этим контрмеры военных и светской общественности Турции привели к острому политическому кризису в стране и запрещению в начале 1998 г. деятельности Рефах, как представляющей угрозу светскому режиму, и фактическому лишению Н. Эрбакана и его сподвижников прав на политическую деятельность за попытку создать «режим, основанный на религии».

Уход с политической арены Эрбакана открыл путь к вершинам государственной власти Реджеп Тайипу Эрдогану, возглавившему в начале нового столетия «обновителей» в среде приверженцев политического ислама в Турции. При всем сходстве идейных замыслов этих двух представителей современной общественно-политической жизни страны они все же преследовали разные цели. Эрбакан помимо вышесказанного делал все возможное для расширения исламского присутствия в Германии и других странах Европы, которое он рассматривал как базу или, по крайней мере, опору для своих усилий по утверждению исламского режима в Турции. Эрдогана увлекала другая перспектива — утверждение Турции как нового лидера «неоосманского» Ближнего и Среднего Востока и достойного соратника вашингтонских правителей. Эта доктрина, вполне устраивавшая как западных союзников, так и аравийских кредиторов, должна была вернуть Турции в новом столетии руководящую роль в жизни региона.

Странам Ближнего и Среднего Востока после Второй мировой войны пришлось идти сложным путем определения своего места в мире. Освободившись от прямой внешней зависимости, они не получили вместе с независимостью рецепта оптимального государственного, экономического и социального строительства, продвигаясь вперед сложным путем проб и ошибок. Возможные варианты развития включали в себя социалистическую модель, национально-буржуазную и, наконец, третий путь — формирование государства и общества на основе ислама. Слабое развитие современных общественно-политических институтов, отсутствие в этих странах устойчивых традиций демократии, парламентаризма, конституционализма делали борьбу между этими магистральными направлениями и множеством существовавших вариаций, ответвлений и сочетаний весьма острой, зачастую приводившей к радикальным сменам режима и расправам с противниками.

Внутренние процессы, происходившие в странах региона, накладывались на существование в нестабильном и сложном окружении, а также на общую ситуацию холодной войны, а затем — постбиполярного мира, что стало отдельным важным фактором развития региона. Прагматический интерес или арабская солидарность, сближение с каким-либо лагерем или равноудаленность от обеих сторон конфронтации, антиимпериализм и антиколониализм и собственная экспансионистская политика — эти и многие другие противоречия усложняли картину развития государств региона на протяжении второй половины XX столетия.

Северная Африка: от колониального общества к независимости

Послевоенная Северная Африка продвигалась к независимости в совершенно новых условиях. Окончание Второй мировой войны, военное и идеологическое поражение фашизма, создание биполярной мировой системы, привлекательность партнерства с США и энергичное укрепление позиций СССР — все эти факторы способствовали подъему национализма и антиколониальных настроений в странах региона. Активизация патриотических сил Египта, Судана и стран Магриба основывалась на политизации сознания и росте организованности широких слоев местного населения. В то же время 1950-е годы показали общее ослабление британской и французской колониальных империй, упадок действенности имперских структур, невозможность их сохранения в прежнем виде.

Процессы достижения подлинного государственного суверенитета в каждой из стран Северной Африки имели свою внутреннюю логику. В Египте, формально независимом с 1922 г., ключевым внутренним конфликтом оставалось противостояние между прозападной монархией и партией Вафд, олицетворявшей демократическую традицию и опиравшейся на европейски образованный «средний класс» (эфендийя) — адвокатов, врачей, служащих, учителей, а также на широкие слои крестьян-середняков, торговцев и зажиточных деревенских старост. Сторонниками Вафда были также христиане-копты. Светская либеральная антимонархическая и антибританская идеология Вафда, с 1944 до 1950 г. находившегося в оппозиции к королевским правительствам, сделала его флагманом национального движения. Однако на деле решительные подвижки к эвакуации британских войск из страны осуществила малочисленная подпольная организация «Свободные офицеры», возглавившая верхушечный государственный переворот в ночь с 22 на 23 июля 1952 г. При этом катализатором протестных настроений в армии стало поражение Египта в первой арабо-израильской войне 1948-1949 гг., показавшее глубокое разложение королевского режима и низкую боеспособность вооруженных сил страны.

В Судане, в силу слабой классовой стратификации общества и разногласий в патриотически настроенных кругах, крупные партии странового масштаба сформировались на основе суфийских братств — Хатмийя (партия «Аль-Ашикка», впоследствии Национально-юнионистская партия — НЮП) и Ансар (партия «Аль-Умма»). Юнионисты