о своих походах и вылазках, в которых он действовал в одиночку или как разведчик огромных армий.

Он поведал Дзирту о своей наставнице-следопыте Диламон, столь искусной в стрельбе из лука, что он ни разу не видел, чтобы она промахнулась, ни разу за десять тысяч выстрелов.

– Она погибла в бою, защищая фермерскую усадьбу от нападения банды великанов. Но не плачь о госпоже Диламон, потому что никто из фермеров не погиб, и ни один из немногих великанов, которым удалось уползти прочь, больше никогда не показывал своего отвратительного лица в этой местности!

Голос Монтолио зазвучал заметно глуше, когда он перешел к рассказу о не столь давних событиях.

Он поведал о Следопытах, своем последнем военном отряде, и о том, как им пришлось сражаться с красным драконом, грабившим деревни. Дракон был убит, но были убиты и трое из Следопытов, и лицо Монтолио обгорело.

– Жрецам удалось выходить меня, – мрачно сказал Монтолио. – Ни одного шрама не осталось. – Он помолчал, и Дзирт в первый раз увидел, как лицо старого следопыта омрачилось печалью. – Однако они ничего не смогли сделать с моими глазами. Излечение таких ран было за пределами их возможностей.

– Ты пришел сюда умирать, – сказал Дзирт более укоризненно, чем он того хотел. Монтолио не стал отпираться.

– Я устоял перед дыханием драконов, перед копьями орков, перед гневом злых людей и алчностью тех, кто хотел бы надругаться над землей ради собственной выгоды, – сказал следопыт. – Но ничто не ранило меня больнее, чем жалость. Даже мои товарищи-следопыты, которые столько раз сражались бок о бок со мной, жалели меня. Даже ты.

– Я не. – попытался вставить Дзирт.

– И ты тоже, – прервал его Монтолио. – Во время нашей потасовки ты решил, что превосходишь меня. Вот почему ты проиграл! Силой любого следопыта является мудрость, Дзирт. Следопыт понимает себя, своих врагов и друзей. Ты считал меня ущербным, иначе никогда не решился бы на такой нахальный маневр с прыжком через меня. Но я понял тебя и предугадал твое движение. – На лице старика сверкнула озорная улыбка. – Твоя голова все еще болит?

– Болит, – признался Дзирт, потирая шишку, – хотя мысли, кажется, прояснились.

– А что касается твоего первого вопроса, – сказал Монтолио, удовлетворенный тем, что все расставил по своим местам, – в моем слухе нет ничего исключительного, как и в моих остальных чувствах. Я просто уделяю больше внимания тому, что мне подсказывают мои ощущения, а не кто-то другой, и они отлично направляют меня, как ты теперь понимаешь. Честно говоря, я и сам не знал о своих возможностях, когда впервые пришел сюда, и ты прав в своем предположении, почему я оказался здесь. Лишившись глаз, я решил, что теперь я мертвец, и мне хотелось умереть здесь, в этой роще, которую я узнал и полюбил во время прежних странствий. Возможно, благодаря Миликки, Хозяйке Леса, а скорее всего, из-за Граула, неприятеля, оказавшегося так близко, я вскоре изменил свои намерения. Я был одинок и искалечен, но здесь моя жизнь обрела смысл, и с этим смыслом пришло обновление целей моего существования, а это, в свою очередь, помогло мне снова осознать границы своих возможностей. Теперь я старик, слепой и усталый. Если бы я умер пять лет назад, как и намеревался, моя жизнь была бы неполной. Я так и не узнал бы, чего могу добиться. Только в столь неблагоприятных условиях, которых и не мог себе представить Монтолио Де Бруши, мне удалось так хорошо познать самого себя и мою богиню.

Монтолио замолчал. При упоминании о богине он услышал с той стороны, где находился Дзирт, шорох и принял его за выражение неудовольствия. Желая удостовериться в своем подозрении, Монтолио запустил руку под кольчугу и тунику и вытащил подвеску в виде головы единорога.

– Разве он не прекрасен? – настойчиво спросил он.

Дзирт замешкался с ответом. Единорог был превосходно изготовлен и на диво красив, но дрову было нелегко воспринять то дополнительное значение, которым была наделена подвеска. В Мензоберранзане он был свидетелем безумия, сопровождавшего приказания богинь, и то, что он видел, ему вовсе не нравилось.

– А кто твой бог, дров? – спросил Монтолио. За те несколько недель, которые они провели вместе, им еще ни разу не довелось поговорить о религии.

– У меня нет бога, – твердо сказал Дзирт, – и мне он не нужен.

Теперь настала очередь Монтолио молчать. Дзирт встал и сделал несколько шагов.

– Мой народ поклоняется Ллос, – начал он. – Если она и не причина, то, безусловно, продолжение их злобы и коварства, как Грумш у орков и другие боги у других народов. Поклоняться богу – безумие. Вместо этого я предпочитаю следовать зову сердца.

Негромкий сдавленный смех Монтолио лишил заявление Дзирта всякой убедительности.

– У тебя есть бог, Дзирт До'Урден, – сказал он.

– Мой бог – это мое сердце, – объявил Дзирт, возвращаясь.

– То же самое я могу сказать и о себе.

– Ты назвал своего бога Миликки, – возразил Дзирт.

– А ты просто еще не нашел имени для своего бога, – ответил Монтолио. – Но это вовсе не значит, что у тебя нет бога. Твой бог – это твое сердце, и что же оно говорит тебе?

– Не знаю, – признался Дзирт, поразмыслив над этим волнующим вопросом.

– Тогда подумай! – вскричал Монтолио. – Что твои инстинкты подсказали тебе о банде гноллов или о фермерах из Мальдобара? Ллос – не твоя богиня, это уж точно. Тогда какой бог или богиня таится в сердце Дзирта До'Урдена?

Монтолио почти услышал, как Дзирт несколько раз пожал плечами.

– Так ты не знаешь? – спросил старый следопыт. – Зато знаю я.

– Ты слишком много на себя берешь, – ответил Дзирт, по-прежнему ни в чем не убежденный.

– Я много чего замечаю, – сказал Монтолио со смешком. – Ведь вы с Гвенвивар единодушны?

– Никогда в этом не сомневался, – ответил Дзирт.

– Гвенвивар служит Миликки.

– Откуда тебе знать? – возразил Дзирт, начиная немного волноваться.

Он не воспринимал всерьез утверждения Монтолио о себе, но не мог допустить такого навешивания ярлыков на пантеру. Почему-то ему казалось, что Гвенвивар выше богов и выше поклонения кому-либо из богов.

– Откуда мне знать? – переспросил Монтолио. – Разумеется, она сама сказала мне об этом! Гвенвивар – это воплощение пантеры, существа, принадлежащего к подданным Миликки.

– Гвенвивар не нуждается в твоих определениях, – сердито возразил Дзирт, проворно усаживаясь рядом со следопытом.

– Не спорю, – согласился Монтолио, – Но это ничего не меняет. Ты не понимаешь, Дзирт До'Урден. Ты вырос там, где образ богини извращен.

– А образ твоей богини, значит, истинный? – усмехнулся Дзирт.

– Боюсь, что все образы богов истинны, и все они сливаются воедино, ответил