я собрата-попаданца этим вечером лично. А то завтра днем к нему наверняка припрется Гато с требованием напасть на наглых листовиков. А значит, очень скоро Гатыч с армией потопают в одну сторону, а мы дружно пойдем убивать Охотников. Печально, конечно, но кто идет за шерстью — рискует вернуться стриженным. Они пришли сюда, чтобы заработать на наших смертях. В том числе и на моей. И на жуткой участи для трех детей и одного подростка. И это я прощать не собираюсь. Договориться у нас все равно не получится. Этим вечером я отправил клонов доложиться к Виктору и к Хатаке. Собакину я настойчиво рекомендовал удвоить, а лучше — утроить бдительность и быть настороже.

За столом, перед дверями кабинета, снова тусовались ронины, с ними я здороваться не стал, не заслужили. А вот с секретаршей бы поздоровался, но ее снова не было. Впрочем, не очень-то и хотелось встречаться с Нэо.

Закрыв за собой, постучал пяткой по двери, чтобы привлечь внимание карлика.

— Доброго утра, — широко улыбнулся. — Гато-сама!

— Д…бры — пробормотал магнат, перебирая бумаги в стопках и папках, которых, кажется, не стало меньше с прошлого моего визита.

Остановившись, Гато выдернул из-под деревянного бомжа лист и протянул его мне, вызывая острый приступ дежа вю.

Я взял бумагу и пробежался глазами по списку.

— Все будет сделано до завтра.

Гато одобрительно кивнул, подумал немного, после чего командным тоном сказал:

— Охотники уже обжились в Сидзуоки. Твоя задача теперь — следить за ними, изображая обычного десятника и докладывать мне обо всем интересном. Все остальные твои обязанности теперь второстепенны.

— Что конкретно докладывать? — не стал напоминать, что он повторяется.

Есть шанс, что он словит дежавю и запутается в своих планах.

— Я хочу знать все. Смогут ли они убить охрану дайме Волн. И сколько нам понадобится людей, чтобы их убить, когда они станут не нужны.

— Подождите, Гато-сама. Я еще не выяснил сколько у нас сил и людей.

Гато снял очки и потер переносицу:

— Поясни.

— Сколько еще подобных Сусуми бумажных наемников в списках? И ведь кто-то за дезертиров деньги получает, и за мертвецов, раз их не вычеркнули.

Сначала карлик смотрел непонимающе, но до него довольно быстро дошло:

— Надо срочно проверить!

— Да, надо, — спокойно сказал я. — Будет не слишком приятно обнаружить, что из полсотни бумажных солдатиков только тридцать настоящих.

Гато аж на морду перекосило.

Буквально через пару минут, словно из-под земли возникли две молодые женщины: Нэо и немного пухленькая брюнетка, с располагающей улыбкой. Так и не услышал как ее зовут. Гато им даже слова мяукнуть не дал, сразу орать принялся. Женщины краснели, бледнели, кивали, иногда мотали головой, но выслушивали, молча изображая ужас.

Но когда Гато сказал:

— Я вас самих в рабство продам! Иго, ты еще не забыл где склад работорговцев?

— Нет, Гато-сама. — сделал шаг к секретаршам. Девушки отпрянули, а Гато ухмыльнулся.

Вдоволь наоравшись, магнат отослал брюнетку, а блондинку попросил вернуться за второй порцией бумаг. Причем попросил с улыбочкой, будто это не он пять минут назад про рабство вопил. Удивительно непоследовательно… Подозрительно — прошелестела мысль на краю сознания.

Когда та пришла, я едва не подавился печеньем и чуть не расплескал чай на свои штаны. На гатов ковер с диваном мне плевать, а вот штаны было бы жаль. А все дело было в том, что сказал магнат.

— Нэо, милая, принеси еще чая, — сально улыбнулся Гато.

Вручив блондинке папку и коробку с бумагами, Гато отослал ее в архив.

— Я могу идти? — дождавшись щелчка замка, спросил я.

— Фу, какой серьезный, — мечтательно пялясь на дверь, вдруг протянул коротышка. — Жизнь бьет ключом! Надо брать от нее все!

— Я рад за вас, Гато-сама. — отсалютовав кружкой, поставил ее на столик.

Магнат закатил глаза, а когда пошел к окну, жестом отослал меня вон.

Почти два дня я занимался проверкой и подсчетом бандитского поголовья.

А Гато пока тянул время. Он попросил Охотников отложить все их планы на пять-шесть дней. А лучше на неделю. Дескать, как только он заставит Забузу напасть на Какаши, тогда они и понадобятся. Разумеется, кормежка, развлечения и даже денежная компенсация уважаемым шиноби полагалась.

Бандитов у Гато оказалось даже меньше, чем я рассчитывал. И этот факт безусловно меня радовал. Два дня ко мне пригоняли бандитов. Я их сверял с данными писцов и решал, что с ними делать.

Итог был неутешительным для Гато, но не плохим для меня: вместо почти двух сотен, или около того, бандитов у магната осталось сто десять плюс-минус тело. Ну, хорошо, шестеро погибли со мной в разборке с Сусуми, и еще двое — потом, но остальные где? И почему этих восьмерых выбывших не внесли в список?

Похоже, что схема была проста до идиотизма. К разным писцам подходили группами из восьми - четырнадцати человек, становились на довольствие и получали жалование. Из этих жуликов двое-трое были из других десятков. А ежемесячное жалованье «мертвых душ» парни делили между собой. Как они их получали? К одному клерку подходила, скажем, половина банды. А к другому — вторая половина. Потом они менялись клерками.

Так жили чуть ли не все банды без исключения.

И теперь поплатились за это. Пятеро командиров, у которых было больше всего «мертвых душ», отправились в рабство. В назидание остальным.

Один отличился больше всех: четыре реальных бойца включая его и семь «воображаемых».

Что меня больше всего порадовало, так это то, что этот идиот мог потянуть на опытного генина, но стал рабом. И даже если сбежит, то точно не вернется на службу к Гато.

А еще я стал немного богаче, прихватизировав ценные украшения, вроде золотых печаток-оберегов, медальонов и даже серег, денег и оружия. Это, конечно, было цинично, мерзко и подло — захапывать все ценное отправляемых в рабство, но я успокоил совесть тем, что все равно все ценное у них отберут так или иначе. Причем отберут будущие мертвецы, которым эти деньги все равно не нужны будут. Да, кстати, и их не помешает обобрать.

— Я фигею с его идиотизма, — убирая бумаги в стол, сказал я трем бандитам, когда их оглушенного командира утянули из кабинета.

— А если бы ваш «десяток» послали на задание исходя из того что он именно «десяток», а не четыре идиота? Так бы и сдохли