Честность туземцев достойна уважения. Однажды я потеряла золотые наручные часы. Чернокожий мальчик нашел их в траве и вернул мне. У масакин-нуба золото вообще долгое время не являлось средством платежа, а двери в домах не закрывались. Обычно, когда там принимали гостей, в качестве угощения выставляли калебасы[481] с водой и с деликатесным арахисом.

Молодежь вела счастливую свободную жизнь. Дети целыми днями играли в тени деревьев, под неусыпным наблюдением старших братьев и сестер. Девушки носили младенцев, привязанных к бедрам, а мальчики еще и пасли скот. Наиболее сильные юноши отправлялись в пастуший лагерь, где проходила подготовка к соревнованиям на ринге.

Сражения на ринге расценивались нуба не просто как спорт, а как некое культовое действо огромного значения. Маленькие мальчуганы, едва научившись правильно бегать и ходить, тут же начинали готовиться к своему бою, перенимая танцы опытных атлетов. Став юношами, они проводили между собой первые соревнования, украшая себя и в этом следуя примеру братьев и отцов.

Время и место боя определял духовный предводитель, «кудъюр», совместно с советом старейшин. Затем рассылались гонцы, чтобы пригласить всех желающих. Некоторые из таких праздников боев на ринге проходили в отдаленно расположенных долинах. Нам с «нансеновцами» удалось стать свидетелями нескольких подобных турниров, каждый раз воспринимавшихся по-новому, как яркое большое событие. Ранним утром все сообщество живущих в Тадоро на холмах, исключая детей и стариков, приходило в движение. Нуба украшали себя жемчугом, золой, выделанными шкурами. Многие культовые предметы по традиции прикреплялись с обратной стороны поясов. Во главе процессии несли знамя селения, завершали колонну женщины, двигавшиеся к месту поединка с тяжелыми горшками на головах, наполненными водой и пивом. В празднике принимали участие приблизительно четыре тысячи нуба.

В первую очередь отдавалось должное культовым ритуалам: бойцы принимались притопывать ногами, издавали глухие звуки, имитируя рев быков, двигали кистями рук, словно крыльями крупных насекомых. Когда, танцуя и издавая рыкающие звуки, участники состязаний приближались к рингу, зрители впадали в экстаз. Нуба называют это «кадума норцо»: ринговые бойцы «воют». На этой стадии, согласно древнему обычаю, в жертву приносился скот.

Чем дольше длились сражения, тем азартнее становились. Некоторые продолжались несколько секунд, другие — несколько минут. Если зрители близко подходили к состязающимся, тем самым мешая бою, судьям приходилось отгонять их прутьями. В такие мгновения фотографировать невозможно, и, только когда победителей на плечах выносили с ринга, мне посчастливилось сделать несколько снимков.

Слишком быстро наступил день расставания с нуба. Группа «нансеновцев» не могла задерживаться в Тадоро более семи недель, а поскольку у меня не было машины и необходимого экспедиционного оборудования, наступила тяжкая минута прощания с друзьями. Когда автомобили тронулись в путь, нуба долго бежали следом, а я, пожимая им в последний раз руки, пообещала: «Лени бассо, Лени робрера» («Лени вернется через два года») — сама не веря в эти слова, но желая в последний раз доставить им немного радости.

Два дня спустя экспедиция добралась до Малакаля. Расставшись с группой, я наконец-то оказалась одна, и свобода доставила мне счастье. Малакаль — небольшой город на Ниле, удаленный от нуба на несколько сотен километров. Его население в основном состояло из суданцев, но там также встречались шиллуки, нуэры и динка. Пришлось остановиться в пустующей гостинице, условия проживания в которой были еще примитивнее, чем в Кадугли. Повсюду бегали мыши и крысы, входная дверь не закрывалась. Отсюда я планировала отправиться на пароходе, отплывающем из Малакаля раз в неделю, в Джубу, самый южный город Судана, приблизительно в 120 километрах от границы с Угандой, оттуда — добраться до Кении, так как обратный билет был у меня из Найроби.

Однажды на базаре в Малакале, ко мне подошел суданский солдат. Жестами он дал понять, что хочет куда-то отвести меня. Оказалось, со мной пожелал встретиться губернатор провинции Верхний Нил, полковник Осман Наср Осман, от которого я получила приглашение отобедать в его доме. Моим рассказам о нуба и жизни в экспедиции не было конца. Терпимое отношение господина Османа к коренным жителям юга страны повергало в изумление, так как он являлся уроженцем Северного Судана, а в то время в этом государстве сохранялись напряженные отношения между Севером и Югом.

После лишений, одолевавших меня на протяжении последних недель, обед у губернатора доставил истинное наслаждение. За кофе от господина Османа поступило неожиданное предложение:

— Если хотите, можете сделать фотографии шиллуков. Я отправлюсь через несколько дней в Кодок на встречу с их королем. По этому случаю состоится большой праздник, в котором примут участие и шиллукские воины. Не хотите ли присоединиться?

Я согласилась с радостью. Уладив кое-какие дела и упаковав отснятые пленки, я скрепя сердце отправила их авиапочтой, не переставая думать о том, как бы они не потерялись. Однако брать материал с собой в такую жару было еще более рискованно. Кроме того, пришлось телеграфировать матери и успокоить ее, что чувствую себя намного здоровее и сильнее, чем когда-либо прежде, несмотря на большую потерю веса.

В то время как я обдумывала маршрут своей дальнейшей поездки, волею судьбы у меня появились случайные попутчики. Они прибыли в Малакаль на стареньком автобусе «фольксваген» и держали путь в Уганду. Эти туристы из Европы за небольшую плату согласились взять меня с собой.

Мужчины не собирались скучать и всю неделю болтаться в Малакале, дожидаясь нильского парохода. Поэтому я легко заинтересовала их поездкой в область проживания шиллуков. Тем более что Кодок находился всего в 100 километрах к северу от Малакаля.

На пароме мы пересекли Нил, и приблизительно через три часа находились уже в Кодоке, на сутки раньше, чем там ожидали губернатора. Как всегда, в Судане нас встречали более чем дружественно. Офицер секретной службы Сейид Амин эль-Тинай предоставил в наше распоряжение хорошо обставленный дом для отдыха, все окна которого оказались затянуты москитными сетками.

В горах Нуба из-за большой засухи подобной необходимости не было. Здесь же, на берегу Нила, москиты и жалящие мухи вели себя на редкость агрессивно. Даже ночь не приносила покоя.

На следующий день рано утром мы поехали в Фашолу, резиденцию короля шиллуков Кура. Всюду бродили бойцы шиллуков, экипированные гигантскими копьями и щитами в человеческий рост, отделанными крокодиловой кожей. На их торсах и запястьях красовались серебряные цепочки, украшения из слоновой кости и разноцветного бисера. В Фашоле собралось уже более тысячи шиллукских воинов, когда появился король Кур, которого подданные чествовали как бога. Царствующая особа была в светлой тоге, с которой странно контрастировал красный берет. Его телохранители в противовес большинству шиллуков, облаченных в леопардовые шкуры с украшениями, оказались просто в красных шортах и светлых рубашках.