– Я не уверен, – сказал Томасу Мордехай, – можно ли доверять предзнаменованиям.

– Конечно можно.

– Мне бы хотелось выслушать твои аргументы. Но сперва покажи мне свою мочу.

– Ты же сказал, что я поправился, – запротестовал лучник.

– Дорогой Томас, бдительность, чтоб ты знал, – это залог здоровья. Давай, помочись.

Юноша подчинился. Мордехай поднес жидкость к свету, потом обманул в нее палец и попробовал на язык.

– Великолепно! – сказал он. – Прозрачная, чистая и не слишком соленая. Это хорошее знамение, не так ли?

– Это симптом, а никакое не знамение, – возразил Томас.

– Вот оно как? – Замечание лучника вызвало у Мордехая улыбку. Они находились в маленьком заднем дворике позади кухни Жанетты, где целитель наблюдал за тем, как ласточки таскают глину, подновляя под навесом свои гнезда. – Просвети меня насчет знамений, Томас, – попросил он и снова улыбнулся.

– Когда нашего Господа распяли на кресте, – сказал Хуктон, – посреди дня пала тьма и завеса в храме разорвалась надвое.

– Ты хочешь сказать, что знамения таятся в самом сердце вашей веры?

– А у вас разве по-другому?

Мордехай вздрогнул: где-то в городе упал камень. Звук прокатился эхом, а потом последовал иной грохот: похоже, обрушилась крыша или стена.

Завыли собаки, пронзительно заголосила женщина.

– Они делают это обдуманно и целенаправленно, – заметил Мордехай.

– Конечно, – согласился Томас.

Стрельба велась не куда попало. Враг выбирал в качестве цели близкостоящие дома, чтобы причинить больше разрушений, а порой вместо камней швырял в город разложившиеся, гниющие трупы животных или бочки с нечистотами.

Мордехай подождал, пока смолкнет женский крик.

– Я, пожалуй, не верю в знамения, – сказал он. – Сейчас в городе произошло несколько неприятных событий, и мы вдруг вообразили, будто обречены. Но откуда нам знать, может быть, наших врагов поражают еще худшие несчастья?

Томас промолчал. Птицы затеяли перебранку в кровле, забыв, что под коньком крыши выхаживает кот.

– Чего тебе хочется, Томас? – спросил Мордехай.

– Сейчас?

– Нет, вообще в жизни?

Хуктон поморщился и вытянул вперед правую руку со скрюченными пальцами:

– Чтобы они выпрямились.

– А мне хочется снова стать молодым, – недовольно буркнул Мордехай. – Я же вылечил твои пальцы. Они действуют. Может быть, выглядят не больно изящно, но работают как надо. А теперь скажи мне: чего ты хочешь?

– Чего я хочу, – ответил Томас, – так это убить людей, повинных в смерти Элеоноры. Вернуть Жанетте сына. Ну и конечно, быть лучником. Да, лучником.

Юноше хотелось бы еще и найти Грааль, но он не желал говорить об этом с Мордехаем.

Еврей подергал свою бородку.

– Убить людей, которые убили Элеонору? – промолвил он, размышляя вслух. – Думаю, это тебе удастся. Вернуть сына Жанетты? Может быть, у тебя получится и это, хотя я не понимаю, почему ты так хочешь угодить ей. Ты ведь не собираешься жениться на Жанетте, а?

– Жениться на ней? – Томас рассмеялся. – Нет, конечно!

– Это хорошо.

– Хорошо? – Томас обиделся.

– Мне всегда нравилось беседовать с алхимиками, – сказал Мордехай, – и я часто видел, как они смешивают серу и ртуть. Существует теория, по которой все металлы состоят из этих двух субстанций, ты знал об этом? Пропорции, конечно, варьируются, но я имею в виду совсем другое. Видишь ли, мой дорогой Томас, если поместить ртуть и серу в сосуд, а потом нагреть его, результат очень часто бывает бедственный. – Движением рук лекарь изобразил взрыв. – По моему разумению, вы с Жанеттой как сера со ртутью. Кроме того, я не могу представить ее замужем за лучником. За королем? Да. За герцогом? Может быть. За графом или бароном? Запросто. Но за лучником?

Еврей покачал головой.

– Нет ничего плохого в том, чтобы быть лучником, Томас. В нашей юдоли зла это полезное умение. – Он немного помолчал. – Мой сын учится на врача.

Томас улыбнулся:

– Твой укор мне понятен.

– Укор?

– Твой сын будет целителем, а я убийца.

Мордехай покачал головой:

– Бенджамен учится на целителя, но он предпочел бы стать солдатом. Его призвание – не лечить, а убивать.

– Тогда почему… – Юноша осекся, потому что ответ был очевиден.

– Евреи не должны носить оружие, – сказал Мордехай, – вот почему. Нет, я вовсе не хотел тебя укорить. Я думаю, Томас, что на свой, солдатский манер ты хороший человек.

Он помолчал и сдвинул брови, потому что очередной камень, пущенный из большого камнемета, врезался в здание совсем недалеко от них. Эхо от грохота стихло. Они подождали криков, но их не последовало.

– Твой друг Уилл тоже хороший человек, – продолжил Мордехай, – но, боюсь, лучником ему больше не быть.

Юноша кивнул. Уилл Скит выжил, но остался калекой.

– Я порой думаю, что было бы лучше… – начал Томас.

– Если бы он умер? – закончил его мысль старый еврей. – Не желай смерти никому, Томас, она таки наступит сама, достаточно скоро и без всяких пожеланий. Сэр Уильям отправится домой в Англию, и, несомненно, твой граф позаботится о нем.

«Такова участь всех старых солдат, – подумал Хуктон. – Вернуться домой и доживать свои дни, пользуясь щедротами лордов, которым они служили».

– Когда здесь все закончится, – сказал Томас, – я отправлюсь под Кале, где идет осада, и погляжу, не понадобится ли лучникам Уилла новый командир.

Мордехай улыбнулся:

– Ты не будешь искать Грааль?

– Я не знаю, где он, – отозвался лучник.

– А что книга твоего отца? – спросил целитель. – Она не помогла?

Томас дотошно изучал копию, которую сделала Жанетта. Он думал, что отец, должно быть, использовал какой-то шифр, хотя, как ни старался, не мог обнаружить ничего похожего на код. А может, книга была просто плодом больного воображения, подборкой случайных записей, имевших какой-то смысл лишь в больном сознании отца Ральфа? Так или иначе, но в одном Томас был уверен: его отец верил в то, что обладал драгоценной чашей.

– Я буду искать Грааль! – заявил он. – Хотя порой мне кажется, что единственный способ найти его – отказаться от поисков. Полностью их прекратить.

С крыши донесся царапающий звук. Лучник, встрепенувшись, поднял глаза. Кот бросился на пташек, но не рассчитал и чуть не свалился с крыши, тогда как птичья стайка вспорхнула в воздух.

– Очередное знамение? – предположил Мордехай, посмотрев на спасшихся птиц. – И конечно, доброе.