– Так или иначе, а теперь мы можем какое-то время спать спокойно, – заметил Бин.

– Вы в этом твёрдо уверены, юноша? – спросил Каладиус. – Да, с этой группой покончено, и это чудо. Но где уверенность, что завтра не прибудет ещё одна?

– Предводитель Броко сказал, что теперь ситуация с безопасностью Дуондура кардинальным образом изменится, – ответила Мэйлинн. – Отныне никто не попадёт в город без желания гномов. Врата Блантура, те, настоящие, будут зачарованы, и каждый незваный гость, проникнувший внутрь, тут же поднимет тревогу.

– И как же они будут определять незваных гостей? – поинтересовался Каладиус.

– Специальный гном будет ставить всем входящим в крепость особую руну. Она очень простая и рисуется краской хоть даже на ладони. И тот, кто пройдёт через Врата, не имея руны, и будет незваным гостем.

– Сложно что ли ассассинам будет нарисовать руну? – фыркнул Каладиус.

– Руну-то, может, и несложно, а вот нужное слово, которое мысленно произносит тот, кто наносит руну, они явно не будут знать, – видно было, что Каладиус задаёт почти те же вопросы, которые задавала сама лирра гномьему королю, так что отвечала она, наверное, тоже почти что словами самого Броко.

– Не бог весть что, конечно, – магу было сложно избавиться от ворчливого настроения, вызванного рассказом Мэйлинн. – Но, может быть, это действительно хоть немного, да поможет.

– Обязательно поможет! – заверила лирра. – Кроме того, предводитель Броко пригласил нас к себе во дворец. Туда никаким ассассинам не пробраться!

– Самоуверенность воробушка сгубила, – поморщился Каладиус. – Ну да ладно, ничего не поделать. Ехать мне всё равно нужно. Но теперь я решил, что поеду один. Думал взять с собой Пашшана, но мне будет спокойней, если он останется с вами. Да и так выйдет быстрее.

– И когда же вы выезжаете? – спросила Мэйлинн.

– Тотчас после тризны. Я бы уехал прямо сейчас, но это невозможно. Смерть этих гномов отчасти и на мне.

– Не говорите глупостей, мессир! – воскликнула Мэйлинн. – Да если бы не вы, то погибло бы гораздо больше! Мне уже рассказали о ваших подвигах.

– Тоже мне – подвиги… – скривился маг. – Это Бин совершил подвиг! А я… просто сделал свою работу…

– Почему вы так говорите? – в недоумении спросила Мэйлинн. – Вы словно злитесь на себя за что-то…

– Может быть… – тихо ответил Каладиус. Удар попал в цель. – Знаете, дорогая, я считаю, что главное во вселенной – гармония. Не общее счастье, а именно гармония. Чтобы доброго было поровну с худым. Так вот пока что моё сальдо не в мою пользу. Я принёс в этот мир столько зла, что мне ещё долго нужно творить добро, чтобы добиться баланса. Может быть, пока я творил зло, где-то по закону равновесия творилось добро, но только мне от этого не легче.

– Что с вами произошло, мессир? – Мэйлинн глядела прямо в глаза магу, словно пытаясь увидеть то, что сокрыто на самом их дне.

– Мы обречены на своё прошлое, юная госпожа, – вздохнув, ответил Каладиус. – Просто помните об этом всегда, когда будете принимать любые решения. Прошлого не изменить, и от него не убежать. Как бы ни хотелось… Но, пожалуй, мы опоздаем на тризну! – встрепенулся маг, радуясь уходу от тяжёлой темы. – Невежливо заставлять ждать себя! Пойдёмте!

Мэйлинн секунду смотрела вслед уходящему магу, а затем двинулась следом. Варан и Бин тенью последовали за ней.

К тому времени гномы уже собрались за стенами города, где были возведены огромные погребальные костры. Несколько сотен жителей Дуондура молча стояли вокруг них. Прибыл и сам Броко Молоторукий. Завидев Каладиуса, он поклоном приветствовал его и знаком попросил подойти.

– Теперь я вижу, что вы – тот самый Каладиус, который приходил в Дуондур ещё тогда, когда я был до смешного молод, – проговорил он. – Для нас большая честь принимать вас, мессир, и позвольте заверить, что признательность гномов не знает границ.

– Спасибо, государь Броко, – вернул поклон Каладиус. – Не стоит благодарностей. Это дело было личным и для меня. Но будьте уверены, что я попрошу вашей помощи и буду надеяться на её выполнение.

– Заранее обещаю вам, что выполню её, мессир. Надеюсь, вы сообщите мне её после тризны.

– Увы, государь, но сразу после тризны я должен буду на время покинуть вас. Мне нужно как можно скорее попасть в Шатёр.

– Да, знаю, – кивнул предводитель гномов. – Юная лирра рассказала мне о заговоре. Что ж, надеюсь, вы вскоре вернётесь. Пока же, можете быть уверены, я собственной жизнью гарантирую безопасность ваших друзей. Ни один убийца и близко не подберётся к ним, пока они под покровительством Дуондура.

– Благодарю, государь.

Поклонившись, Каладиус отступил на несколько шагов назад. Разговор с Броко пока нужно было закончить, потому что все ждали короля, чтобы начать обряд.

Гномий король (хоть гномы и не называли его так вслух, но каждому в глубине души этого хотелось) вышел вперёд, поближе к одному из сложенных костров и заговорил:

– Братья и сестры! Мы собрались тут, чтобы проводить наших соплеменников, а также храбрых людей из Саррассы, что положили свою жизнь за нас. Наши сердца болят от горя, мы помним каждое из имён тех, кто лежит на этих кострах, и мы никогда не забудем того, что они сделали для нас. Завтра мы будем тверды, и глаза наши будут сухи, но сегодня – плачь, свободный народ! Мы провожаем своих братьев!

Слёзы текли по морщинистым щекам Броко на его роскошную бороду. И также слёзы текли по лицам всех собравшихся здесь гномов. Никто не поднимал надгробного воя – вместо этого взвыли траурные рога, огласив окрестности своим надтреснутым, рыдающим звуком. Глухо заворчали огромные барабаны, словно старые воины, клянущиеся отомстить. Всё нарастая, к грохоту барабанов присоединился мерный стук – это воины били секирами о свои щиты. Звук всё нарастал, удары были всё яростнее – в них гномы выплёскивали свою боль. И вдруг, словно по какой-то неслышимой команде, стук превратился – будто остановилось чьё-то огромное сердце. В тот же миг смолкли и барабаны, и рога. Наступила мёртвая тишина, такая же мёртвая, как уходящие в последний путь воины. Даже ветер не шевелил былинки.

И в этой звенящей тишине Броко поднёс горящий факел к первому из костров. Вместе с ним это сделали ещё несколько воинов. Постепенно огонь занялся, и тогда гномы перешли к следующему костру. Всего костров было три, и третий был специально сложен для павших саррассанских воинов. И Броко подошёл к этому костру с не меньшим почтением и скорбью, и так же, шепча что-то себе в бороду, поднёс огонь к запальному хворосту. В этот момент звякнула сталь, освобождаемая из ножен. Оставшиеся в живых саррассанцы в едином порыве выхватили мечи, воздев их вслед уплывающему дыму, в последний раз салютуя своим соратникам и своему командиру.

Слёзы градом текли из глаз Мэйлинн, и она крепко зажимала рот рукой, боясь, что её рыдания потревожат эту торжественную тишину. Плакал Бин, хотя он особо и не знал никого из павших – даже со стражниками он толком не познакомился. Со странно сведёнными чертами лица стоял Варан – что-то среднее между усмешкой и гримасой боли. Каладиус, насупившись сильнее обычного, глядел в разгорающийся огонь ближайшего костра. Невозмутимый, словно истукан, Пашшан, стоял рядом с хозяином, но глубокие складки прорезали его переносицу.