Девушкам тоже новая судьба уготовлена – самых прекрасных брали наложницами в султанский гарем, чуть поплоше разбирали состоятельные османы, ну а порченый товар ждала только тяжелая работа и безысходная жизнь. И так было всегда! Зачем портить предначертанный Аллахом путь?!

Однако русский император, пришедший на трон после долгого бабьего царствования, повел себя совсем не так. Как бешеная собака, все эти долгие годы он осмелился кусать Турцию, и иной раз очень больно. Благородные крымчане истерзаны этим злобным коронованным гяуром, турок, убитых на Кагуле и Пруте, нельзя и сосчитать.

Вторая война должна была покончить с наглыми русскими, но получилось совершенно не то, что ожидалось.

Армия доблестных османов рассеялась, как дым, после двух сражений – лишь немногим счастливцам удалось сбежать с поля боя.

Но это полбеды – все христианские подданные султана, эти лживые собаки, позабыв благодеяния, им оказанные, массово возмутились и стали истреблять турок везде, где только можно.

Спасение совершенно неожиданно пришло от рыжеволосых гяуров – завидев английские эскадры, русский царь, как трусливый шакал, поджал хвост. Правда, вырвать из его пасти кровавые куски мяса, оторванные раньше от Блистательной Порты, не удалось. Даже высокомерные британцы здесь помочь не смогли.

Став повелителем правоверных, султан Селим решил хорошо подготовиться к новой войне с русскими. В Англии закупались штуцера, пусть заряжаемые с дула, но такие же дальнобойные, как и русские ружья, строились мощные корабли – уже в сто и более пушек.

Новая война должна была окончиться блистательной победой. И тогда время его правления запомнили все мусульмане, возможно, даже присвоив к его имени победную приставку…

Селим хорошо запомнил, уже на всю жизнь, то солнечное утро, совсем недалекое, всего три недели назад, когда свершился самый страшный, самый кошмарный день и кровавая волна обрушилась на благородных османов, не ожидавших такого коварства от русских.

Гонцы на взмыленных лошадях мчались по стамбульским улицам каждый вечер – «черные вестники», приносящие одни несчастья.

Война началась совсем не так, как думал Селим, ему не дали шести месяцев, как прежде. Да какие месяцы, даже дня не дали, часа лишнего.

И повод к войне нашли смехотворный – год назад янычары удавили главного стамбульского попа. Так ведь он – подданный султана, какие тут могут быть обиды за старого безумца, что вздумал противиться воле самого султана?!

Русские корабли заняли порты на побережье Болгарии и Румелии, высадив десант. И не просто заняли важнейшие крепости Варну и Бургас – их Топал-паша тут же ринулся на беззащитный Стамбул, сминая все на своем пути. И Дарданелльские форты захватили гяуры подлым ночным нападением, и их флот вошел в пролив, топя все попадающие навстречу турецкие корабли. И вел его тот паша, что спалил Стамбул 27 лет тому назад.

Против благодетелей чуть ли не в этот же день поголовно восстало греческое и болгарское население. Они быстро собирались в большие, несколько тысяч, шайки, вооруженные новыми ружьями и с русскими же офицерами, и вырезали все турецкие гарнизоны, которые просто проспали коварное нападение, не зная о начале войны.

– О, Аллах милосердный! За что ты меня так караешь?!

Ново-Архангельск

Граф Орлов-Калифорнийский отдыхал в кресле – прожитые годы начали брать свое. Но старость не наступила, хотя Алехан уже перевалил за шестидесятилетний рубеж. Еще сильный, очень сильный и крепкий мужчина, отнюдь не старик, с широченными плечами, большими ладонями, пронзительным взглядом и белыми, словно кипенными, зубами. Первая седина только поползла по его волосам. Старый сизый шрам, распоровший ему всю щеку и кончик носа, нанесенный в свое время, в полузабытом уже Петербурге, шпагой неугомонного Шванвича, с годами становился не меньше, а больше, но величественное лицо отнюдь не уродовал…

– Какие годы…

Алехан вздохнул – нет больше на свете родных братьев Григория и Ивана – сложили свои головы в бесконечных стычках с индейцами. Погиб и неугомонный Шванвич, пропал в море и племяш Иван Григорьевич, сын Като, сгинул вместе с бригом, что отправился на далекие Гавайские острова. Но что делать? И жалеть нечего – то долг мужчины и офицера, а смерть – лишь одна составляющая на этом трудном пути….

Почти не вспоминал он и свою жену Анну, дочь вице-короля Испании, – слишком мало он прожил с ней, потеряв при первых же родах. Не вспоминал, и все, только заходил иногда в ограду величественного собора проведать ближних и родных, нашедших здесь свое последнее пристанище.

Хоть не был Алехан ревностен в православии, но его трудами был построен величественный каменный храм, высившийся над городом. Именно городом, а не захудалым острогом, каким был Ново-Архангельск ровно двадцать лет тому назад.

Именно город – без малого семь тысяч жителей, больше пяти сотен домов, казенные учреждения и воинские казармы, пушечные форты, что защищали гавань и рейд, адмиралтейские верфи, на которых уже начали строить первые фрегаты. Да что там – сейчас уже собирали паровые машины и начали строительство первого парохода.

Много воды утекло за эти два десятилетия…

– Ваше сиятельство!

Тихий голос секретаря вывел Орлова из полудремы. Алехан открыл правый глаз и внимательно уставился на молодого и крепкого офицера – дохляков в своем окружении граф не терпел, так как сам был крепким воином и человеком. А потому, хочешь не хочешь, все его окружение старалось соответствовать, блистая не богатством, а здоровьем и силой.

– Три брига, один фрегат под адмиральским флагом с пятью транспортами в пролив зашли. Из Петербурга, у нас таких нет. Через час-другой в гавани будут.

– Почему?

– Ветер спал, – секретарь моментально понял вопрос, еще бы – тугодумов граф при себе не держал, а от дураков избавлялся сразу и без жалости.

– Точно из Петербурга?

– Так точно, ваше сиятельство. В Петропавловске другие, тем паче фрегатов в здешних водах мало, все наперечет. Этот не наш, но под флагом вице-адмирала Хорошкина идет.

– Это отлично, – граф нарочито тяжело поднялся с кресла. – Вели одеваться, встречать сам буду.

– Есть, ваше сиятельство, – офицер склонился в учтивом поклоне, отнюдь не лакейском, а с достоинством. Алехан холуйства и лизоблюдства не терпел, такие в Русской Америке надолго не задерживались – краток был их путь земной…

Константинополь

Константин Петрович уже два добрых часа томился на солнцепеке, хотя забрался под полотняный навес. Но в жару суконный мундир – не самая лучшая одежда, и царевич, изнывая, терпеливо ждал фельдмаршала Суворова, с завистью разглядывая огромный город.

Бои в Царьграде уже заканчивались, все реже и реже доносился оттуда орудийный гул, хотя черные дымы многочисленных пожарищ продолжали растекаться по голубому небу. Да в гавани Золотого Рога дымились разбитые останки десятков судов, а в море густым лесом стояли мачты русского флота.