Так вот, глубокоуважаемый Василий Георгиевич, если в такую минуту есть какой-нибудь выбор, то только между большевизмом и единственной реальной силой, которая провозглашает демократическое государство и Учредительное собрание, кто бы ни стоял во главе ее. Но третьего выбора нет, сидеть у моря и ждать погоды нельзя, никто из нас не имеет права. Если в прошлом мы не сумели отстоять свою излюбленную коллективную власть, то в ближайшем будущем нам грозит опасность утерять самые элементарные завоевания права и свободы. И этого история нам не простит.

Если получите это письмо и захотите писать, то напишите на Русское Посольство в Париж или Лондон, где бы я ни был – дойдет.

Крепко жму вашу руку и от души желаю всякого успеха. Ваш Н.В. Чайковский.

Авксентьев, Аргунов, Зензинов, Роговский, а теперь и Астров (временно) здесь. Первые стали опять на партийную работу и разорвали единый фронт, что я считаю преступлением, а я стою на прежней внепартийной почве. Титов и Мякотин в Екатеринодаре. Астров едет в Омск, а я в Архангельск – через 3–4 недели».

«Париж, июля 14, 1919 г.

С. Brechkousky, Rue Longchamps 127, Paris, France.

Дорогой и многоуважаемый Василий Георгиевич! Никогда я вас не забывала и не забуду. Всегда желала и желаю видеть вас в среде ближайших мне людей. А потому, когда сегодня прочла ваше письмо (от марта) Николаю Васильевичу, обрадовалась случаю написать вам, дорогой соотечественник и сотрудник. Мы с вами наработали и пережили достаточно вместе, чтобы знать друг друга и верить друг другу, и о прошлом судим одинаково. Но с тех пор прошло полгода, если не больше, и положение вещей стало несколько иным.

Военачальники наших армий приняли на себя обязательства перед народом и перед союзниками вести войну с большевиками ради созыва Всероссийского Учредительного собрания, и лишь на этом условии получат материальную помощь от союзников. Земства и кооперации освобожденных мест выразили готовность признать Омское правительство с Колчаком во главе. Отзывы об этом генерале получаются исключительно одобрительные. В то же время высказывают необходимость дать ему сотрудников, могущих поддержать и укрепить направление вполне демократического курса. Просят на помощь честных и умных людей, пользующихся общим доверием, имена и деятельность которых привлекут на свою сторону лучшие общественные силы. И мы, ваши друзья, дорогой Василий Георгиевич, вполне понимая, что один человек, хотя бы самых лучших намерений, не может успешно работать (да еще при столь небывалых, трудных условиях), не имея рядом с собой умных и добросовестных сотрудников, – горячо желали бы видеть вас в среде тех, кто борется там, на месте, за счастье и свободу родины нашей.

Ваше присутствие там, ваше участие в общих усилиях послужило бы ярким примером великодушия и самоотверженного служения интересам нашего исстрадавшегося народа. И если вы, испытанный борец за свободу и правду, выразите согласие на совместную работу с Николаем Васильевичем Чайковским и со мною – мы будем очень тому рады и будем сообща принимать меры помощи нашей русской армии, борющейся против иноземных и изменнических сил большевиков. Было бы очень важно иметь ваш подробный ответ, и как можно скорее, на наши письма, дорогой и глубокоуважаемый Василий Георгиевич.

Из Парижа я рассчитываю выехать в конце июля и побывать в Богемии, в Праге. Оттуда к Черному морю, и пристану в Новороссийске. Побывав на юге, подымусь к Уралу и везде буду стараться налаживать детские колонии, где бы наши бесчисленные сироты могли учиться труду и разуму.

Россия в таком виде, что все роды и виды работ и помощи являются насущной необходимостью нашему народу. А воспитание молодого поколения – есть спасение будущего нашего отечества. Иначе… ах, вы сами отлично понимаете, что грозит родине, оставленной в руках большевистской школы.

Где-то вы теперь? Если среди ваших родных – передайте им мой дружеский привет. Вас позвольте крепко обнять и пожелать здоровья, бодрости и веры в собственные силы.

Екатерина Брешковская».

253 Переписка, вызванная этой телеграммой, опубликована в примеч. 256.

254 Эти «слухи» были не без основания. Приблизительно в это время прибыла к Колчаку деникинская делегация, привезшая с собой материалы в доказательство, что на юге идет действительно государственное строительство в общероссийском масштабе. Эти материалы убедили Колчака, что он окружен убогими людьми. Тогда именно он возымел намерение отказаться от прерогатив «верховного правителя» в пользу Деникина, но от этого шага удержали Колчака сибирские политиканы. Впоследствии, как известно, Колчак передал «власть» Деникину.

255 Следует заметить, что Болдырев, склонный пойти на службу к Колчаку, если его позовут, поддерживал оживленную переписку с учредиловцами. Неудивительно, с другой стороны, если «штаб Колчака» считал его опасным.

256 Слишком скупо и в крайне скромных тонах излагает Болдырев эту «авантюру», для участия в которой он от поездки, «конечно, отказался».

Дело в том, что эсеро-областники задумали в октябре совершить переворот. Для этой цели они решили использовать изгнанного Болдырева и опального Гайду. Вначале эсеро-областники хотели на роль «корсиканца» выдвинуть Гайду. Затем передумали и остановились на Болдыреве.

В ответ на записку, которую послал Болдырев по получении телеграммы, Павлович и Якушев отправили Болдыреву следующие письма (оригиналы хранятся в Сибархиве):

«25 IX – 19.

Дорогой Василий Георгиевич!

Ваш ответ на нашу телеграмму получен. Постараюсь вкратце ответить на ваши вопросы.

Грамота И.А. Якушева, при сем прилагаемая, явилась результатом ряда совещаний с ответственными представителями земско-городских объединений. Позднее к платформе, выдвинутой Грамотой, примкнули и кооперативы. Ко времени издания Грамоты в общественности наметилось три течения: 1) главным образом, в Омске вокруг государственно-экономического совещания, стоявшее за «парламентский» метод борьбы в пользу ответственного министерства при сохранении «диктатуры» Колчака, 2) Сибирский к-т членов Учредительного собрания, составленный из так называемых «эсеровактивистов», отколовшихся от официальной партии с.-р. Это течение видит исход в немедленном созыве Сибирского Учредительного собрания, а до него в создании Временного правительства, ответственного перед к-том Учредительного собрания, по образцу самарского Комуча. Наконец, 3-е течение, средоточием которого являются земские и городские самоуправления и их объединения, заняло позицию, характеризуемую резолюцией Иркутского губ. земства (при сем прилагаемой). Грамота явилась политической платформой этого течения. Изданная первоначально инициативной группой, она затем получила признание совещания представителей земских и кооперативных организаций. В настоящее время с уверенностью можно сказать, что течение в пользу созыва земского собора с задачами, указанными в Грамоте, является господствующим в Сибири. На 1 октября главным к-том Сибземгора назначен съезд представителей земств и городов в Иркутске. Этот съезд, пополненный представителями казачьих и национальных самоуправлений, должен будет составить земский собор. Необходимость создать для Сибири надлежащую обстановку и известную силовую поддержку вызвала образование к-та содействия созыва земского собора, в состав которого входят представители общественных (земских и кооперативных) организаций и представитель Ц. бюро сибирских военных организаций. Этот комитет действует полулегально и приступает к изданию большой газеты во Владивостоке.