стал акцентировать своё внимание на подобной мелочи Горчаков. И вновь принялся за своё, считаемое им наиболее важным: – Полная отстраненность от Англии. Незначительная, на грани необходимого, связь с Францией. Понимаю отсутствие внимания к Австрии, это государство ничем не может быть полезно Конфедерации. И с другой стороны, большая и понятная заинтересованность в Испании соседствует с непонятной, если не вникать, заинтересованностью в России.

Вице-канцлер готов был продолжать, ожидая любого знака со стороны Александра Николаевича, но вместе с тем отслеживал все движения монаршей особы, даже самые незначительные. Слишком хорошо он знал императора, что не раз помогало. Сейчас это самое изучение князя не радовало. Император становился веселее с каждой минутой, с каждой его, Горчакова, фразой. Монаршую особу совершенно не трогали намёки про Францию, он даже готов был немного иронизировать над симпатиями своего министра.

Не развивать тему милой его сердцу Франции? Горчаков не мог пойти на такое, разве что над ним нависла бы угроза опалы со стороны императора. Дело в том, что слишком давно, упорно, опираясь как на российских франкофилов, так и на немалую часть французской элиты, он всеми силами пытался затянуть Россию в союз с Францией. Именно в этой стране князь видел лучшее, по его убеждению, государственное устройство, на которое падал отсвет правления, приближенного к республиканскому. Вот только тех рек крови, которые пролились во время Французской революции, и большей частью уничтоженной физически аристократии видеть просто не желал. Или видел, но отбрасывал в сторону, как нечто вторичное. Почему так? Сразу вспоминалась связь князя с декабристами, ни для кого тайной не являющаяся, в последнее время и вовсе выставляемая князем напоказ. Крепости этой связи во время провалившегося бунта было недостаточно для того, чтобы быть причисленным к их движению, но определённый след с явственным ароматом либерализма тянулся ещё с тех самых пор. Потому предыдущий император, Николай Павлович, не благоволил Горчакову, обоснованно видя в нём возможный источник угрозы консервативной политике империи.

И уж тем более покойный Николай ни в коем случае не мыслил даже в теории рассматривать союз с одной из тех стран, которые продиктовали унизительные для империи условия мира на Парижском конгрессе. От Франции, которую Россия показательно выпорола во время Наполеона, и с которой сроду не было нормальных отношений. Испокон веков не было! Именно Франция была исконным и непрерывным союзником Османской империи в её вечных попытках укусить могучего северного соседа. Франция всеми возможными способами пакостила России, своему союзнику в Семилетней войне. Правда, в этом случае наравне с Австрией, но снимало ли это саму проблему нежелательности союза с государством, готовым предать сразу же, как только минует острая надобность в могучем северном союзнике?

А император Александр II временами бывал податлив, чем вице-канцлер беззастенчиво пользовался, проталкивая интересы Франции взамен государственных. Причём были они созвучны с нуждами России или нет – дело вторичное.

– Я вижу лишь выгоду моей империи от союза с Конфедерацией. Новое оружие, золото Аляски и новой земли, купленной у компании Гудзонова залива. Возможность показать, что мы давно оправились от проблем Крымской войны и вновь играем главную роль в «Европейском концерте». Обратите внимание, князь, не Францию с Англией позвали в качестве посредников представители побеждающей в войне стороны. Позвали нас! Ну, и Испанию тоже… Виктория, должно быть, распекает своего Пальмерстона, а Наполеон III, как только узнает, будет орать на своих министров, морщась от болей в почках.

– Нас затягивают в новый сверхконсервативный союз, ваше величество, – поморщившись от очередного нелестного упоминания о французском императоре, вымолвил Горчаков. – Если Бисмарк выстоит в противостоянии с парламентом и построит Пруссию по старым юнкерским замашкам на новый лад, то… Этот Станич и вашего дядю позовёт в новый «Священный союз монархов». Возглавляемая им тайная полиция уже вешает на столбах североамериканских аболиционистов, борющихся за права негров.

– Их негры, пусть сами с ними разбираются, – отмахнулся император, которого проблемы негров явно не волновали. – А окоротить разных гарибальди нужно. Последние месяцы я начинаю беспокоиться о польских губерниях… там становится неспокойно.

– Этот союз, которого ещё нет, но который может появиться в ближайшие пару лет, он способен поссорить Россию с некоторыми важными для нас государствами. Если мы не…

Тут Горчаков сдулся, словно воздушный шар, лишённый притока горячего воздуха. Император хоть и изображал внимание, но его мысли были где-то в стороне от произносимого сейчас вице-канцлером. Это значило, что надо было очень аккуратно и осторожно переходить от критики Борегара со Станичем к отмечанию их полезности. Несмотря на то что делать это князю ох как не хотелось. А иного выбора не было, Александр Михайлович чётко уловил монаршую волю, идти против которой напрямую он не собирался, понимая возможные последствия. Изображать тяжкую болезнь или с печальным лицом обращаться с просьбой об отставке? Иногда это могло сработать, но чутьё подсказывало старому, умудрённому дипломату, что на сей раз отставку могут и принять. И что тогда?

Впрочем, отчаиваться Горчаков не собирался. Если не вышло сразу убедить монаршую особу в пагубности ставки на консерватизм, то придётся идти обходными путями. В империи, слава богу, хватало тех, кто разделял стремление вице-канцлера к тесному союзу с Францией. А память о Крымской войне… Всё проходит, да к тому же иногда нужно идти на жертвы. Например, есть давний знакомец Бисмарк, который вполне способен через несколько лет восстановить военные мускулы Пруссии до такой степени, чтобы эта страна стала угрозой не только для Австрии Франца-Иосифа, но и для наполеоновской Франции.

Зачем это нужно было князю? С единственной целью – подтолкнуть Францию к союзу с Россией перед лицом прусской угрозы. А что она, то есть угроза, возникнет, в этом не стоило сомневаться. Рейнские земли и Эльзас с Лотарингией – это то, что не могло не стать целью для усилившейся Пруссии, тем более под руководством такого подающего надежды политика, как Отто фон Бисмарк. Не зря же он взял его под крыло и давал очень полезные в мире большой политики уроки. Инструмент готовят заранее, причём не один год. Только тогда можно достигнуть желаемого. Ах да, ещё нужно уметь ждать своего часа.

Именно это Горчаков и делал – готовился сам, готовил других и ждал. И всё у него получалось… до недавних пор. Потому как заранее предсказать подобный поворот событий в гражданской войне за океаном не мог, пожалуй, никто. По всем прогнозам, при отсутствии явного вмешательства других стран, должны были победить сторонники президента Линкольна. Хотя бы потому, что имелись куда большие людские ресурсы. Поддержка флота, имеющаяся на Севере промышленность