С. Н. Тимирев весной 1920 года уехал из России. Одиноко жил в Шанхае, плавал на коммерческих судах и умер в 1932 году в возрасте 57 лет.

В 1942 году умер второй муж А. В. Тимиревой.

Судьба ее сына, Владимира Сергеевича, особенно трагична. В 1922 году он был перевезен матерью в Москву, здесь же закончил школу, учился в Московском архитектурно-конструкторском институте, стал художником-анималистом, оформлял книги для детей. В 1934 году состоялась единственная прижизненная выставка его работ. В 1938 был арестован, при обыске у него изъяли антикварное оружие: шпагу, кинжал и кремневый пистолет. В следственном деле фигурировал как «пасынок Колчака», хотя вряд ли когда его видел. В мае 1938 года его расстреляли.[1446] Ему было всего 23.

С. Ф. Колчак, жившая с сыном в Париже, первое время после гибели мужа испытывала сильную нужду. Но на помощь пришли старые друзья покойного Адмирала: его товарищ по выпуску С. С. Погуляев, М. И. Смирнов, генерал А. Нокс и полковник Дж. Уорд, ставшие членами английского парламента (от разных партий). Проявили морскую солидарность английский адмирал Холл и французский Лаказ (бывший морской министр). С их помощью Софье Федоровне удалось дать своему сыну хорошее образование. В 1931 году он окончил Высшую школу дипломатических и коммерческих наук. В 1939 году Ростислав Александрович был призван во французскую армию, сражался в ее рядах, был в немецком плену. Всю жизнь он очень интересовался всем, что касалось его отца, дорожил его памятью.

Софья Федоровна скончалась в 1956 году и похоронена на русском кладбище Сен-Женевьев-де-Буа. Ростислав Александрович, не обладавший крепким здоровьем, умер в 1965 года в возрасте 55 лет. У него остался сын Александр Ростиславович, ныне здравствующий.[1447]

Теперь надобно сказать несколько слов о дальнейшей судьбе некоторых героев, антигероев и персонажей настоящего повествования.

Н. Н. Коломейцев служил в Добровольческой армии и в Вооруженных силах Юга России, командовал отрядом ледоколов Черноморского флота (дело знакомое для бывшего командира «Ермака»). Эмигрировал во Францию, состоял вице-председателем Союза георгиевских кавалеров. В годы оккупации жил в Париже. Но человек он был невезучий. 6 октября 1944 году, когда Париж был уже освобожден союзниками, он попал под колеса американского грузовика.[1448]

А. А. Бялыницкий-Бируля стал известным зоологом, профессором Ленинградского университета, был избран членом-корреспондентом Академии наук СССР. Содействовал организации Зоологического музея и был его директором. В 30-х годах побывал в ссылке, вернулся и умер в своем родном Ленинграде в 1937 году.

Н. А. Бегичев участвовал в нескольких полярных экспедициях и умер в одной из них. Его неопубликованные записки, к сожалению, были скомпрометированы недобросовестным исследователем Н. Я. Болотниковым, который в своей книге буквально вывернул их наизнанку.[1449] После этого исследователи не обращались к его запискам, считая, что наперед известно, что там написано. В. В. Синюков, например, полагает, что Бегичев «искажал многие факты, события и роль участников экспедиции, зачастую выдвигая себя на первый план и почти не упоминая А. В. Колчака».[1450] Ясно, что автор приведенных слов читал Болотникова, но не читал записок Бегичева.

И. И. Ренгартен, автор хроники войны на Балтике, из которой мы узнаем очень много о Колчаке, в годы Гражданской войны преподавал в Морской академии, сотрудничал в Морской исторической комиссии и умер от тифа, заразившись им в вагоне, возвращаясь из Москвы в Петроград.[1451]

А. Д. Бубнов, представитель известной военно-морской фамилии, служил начальником штаба Черноморского флота у белых, затем эмигрировал. Оказывал помощь югославским властям в создании Высшей военно-морской школы. Написал ряд фундаментальных трудов в области морского дела и умер в 1963 году в Югославии.[1452]

С 20 по 30 мая 1920 года в здании железнодорожных мастерских в Омске проходил суд над членами Российского правительства. Из 22 обвиняемых перед судом предстали только четыре министра: А. А. Червен-Водали – внутренних дел, П. И. Преображенский – просвещения, Л. И. Шумиловский – труда и государственный контролер Г. А. Краснов. Остальные были товарищами министров или чиновниками рангом ниже.

Накануне суда состоялось совместное заседание Сибирского бюро ЦК РКП(б) и Сибревкома. И. Н. Смирнов, сказав, что «этот процесс явится большим политическим митингом», поставил вопрос, надо ли применять ко всем подсудимым высшую меру наказания. И. П. Павлуновский, назначенный председателем суда, считал целесообразным поступить именно так с тем, чтобы Сибревком потом кому-то смягчил наказание. Е. М. Ярославский (Губельман) предложил применить смертную казнь к трем четвертям подсудимых. Смирнов не согласился ни с тем, ни с другим. «Ведь это будет суд, а не сплошной террор, – разъяснил он. – Необходимо, чтобы суд оставался судом». В итоге решили, что высшая мера наказания возможна, но коллективное ее применение нецелесообразно. К смертной казни были приговорены Червен-Водали, Шумиловский, Ларионов и А. К. Клафтон (последний в правительстве занимал скромный пост, но был видным членом кадетской партии и богатым человеком). Остальные были осуждены на различные сроки тюремного заключения вплоть до пожизненного. 27 июня все четверо были расстреляны.[1453]

Атаман Сибирского казачьего войска П. П. Иванов-Ринов отступал с армией до Красноярска. Там, увидев, что дело совсем плохо, он дезертировал, скрывался два месяца в Красноярске, а затем по подложному паспорту уехал в Харбин. Жизнь в эмиграции ему не понравилась, и он начал налаживать связи с советской разведкой. Потом, ввиду угрозы разоблачения, бежал и после ряда приключений в 1926 году вернулся в Советскую Россию. Дальнейшая его судьба неизвестна.[1454] Скорее всего, он был расстрелян.