— Мы не решили проблему Норби, — напомнил Джефф. — Его таланты по-прежнему заблокированы. Я уже больше часа экспериментирую с ружьем, но ничего не получается.

— Скушай яблочко, — предложил Фарго. — И не надо так волноваться.

Первый Ментор и Норби удалились на крышу поговорить с Лиззи, пока биологические существа были заняты приемом пищи. Джефф был рад, что Рембрандт одобрил единственное блюдо, оказавшееся в тот вечер посильным для старенького кухонного компьютера: оладьи со сметаной. Его также радовало то обстоятельство, что Хеди и Лео остались ужинать с Мерлиной и Горацием. Им хотелось обсудить предстоящую свадьбу и планы на будущее.

— Я не могу понять, почему ружье (я по-прежнему думаю о нем, как о ружье) не работает, когда я изо всех сил думаю о заблокированных талантах Норби и нажимаю на спусковой крючок, — сказал Джефф.

— Послушай, человеческий мозг не может нормально функционировать, когда его одолевает беспокойство. Перестань дергаться и попытайся расслабиться.

— Может быть, ружье обладало ограниченным запасом энергии, и теперь он полностью использован? — предположил Рембрандт. — Боюсь, что мы с Первым Ментором не сможем разобраться в принципе действия его механизма. Оно совершенно чуждо как для людей, так и для Других.

— Что же нам делать? — воскликнул Джефф.

— Думаю, тебе остается принять Норби таким, какой он есть.

— Он сам не хочет принимать себя в таком виде, — возразил Джефф. — Он улетит с Ментором и будет надеяться, что когда-нибудь джемианские роботы сумеют починить его.

— Возможно, когда-нибудь это произойдет, — осторожно заметил Рембрандт.

— Я не сдамся, Рембрандт! Я всего лишь человек, и я еще молод, но я не отступлюсь от своего!

— Вы, люди, упрямые и смелые существа. Я восхищаюсь вами, — Рембрандт погладил зеленую шерстку Оолы, свернувшейся у него на коленях и громко мурлыкавшей.

— Ты художник, — сказал Джефф, стараясь сохранять ясность ума, несмотря на растущее негодование. — Ты сверхцивилизованное существо, поэтому тебе не составило труда оставить Мерлине Минн инопланетный холст, которому не место на Земле.

— Благодаря Норби этот предмет превратился в произведение искусства, стал объектом любви и уважения для человеческих существ, — ответил Рембрандт. — Без ружья портрет Мак-Гилликадди останется таким же, а это никому не повредит. Поэтому я счел возможным оставить инопланетный холст на Земле.

— Разумеется, — подтвердил Фарго, дожевывая яблоко. — Какой вред от холста, если ружье отсутствует?

— Картина, которая формируется на поверхности холста, показывает внутреннюю истину изображения. Мерлина не могла вынести истину — собственные неиспользованные возможности, которыми она пренебрегала. Но любовь Норби к Мак-Гилликадди привела к созданию портрета, который приносит радость.

— Это верно, — признал Джефф. — Но опасно ли ружье, даже если его использовать, так сказать, как кисть художника?

Рембрандт закрыл средний глаз и немного подумал.

— Конечно, я могу лишь догадываться, но вполне возможно, что мой дед не раз пользовался ружьем для создания картин на холсте. В таком случае, он должен был подметить два опасных аспекта, связанных с этим ружьем.

— Два? — спросил Фарго. — Мне кажется, единственная опасность заключается в том, что ружье может блокировать способности робота.

— Оно опасно также для биологических существ, — сказал Рембрандт. — Дело не только в ощущении силы, которое испытывал Джефф: любой художник должен испытывать сходные чувства, когда держит в руках орудие своего труда. Думаю, мой дед избавился от ружья, поскольку оно усиливает способность владельца творить, находясь во власти своих эмоций.

— Я понимаю, — медленно произнес он. — Если эмоции отрицательные, то произведение искусства может быть неприятным.

— Или гораздо хуже, — добавил Рембрандт. — Художник, владеющий таким орудием, должен пользоваться им лишь после глубокой медитации, полностью владея собой и отдавая отчет в своих действиях.

— Прямо мурашки бегут по спине, — признался Джефф. — Может быть, и хорошо, что энергия ружья истощилась. Я мог повредить Норби своим беспокойством, когда экспериментировал на нем.

— Иди-ка ты спать, Джефф, — предложил Фарго. — А утром мы попробуем подзарядить это проклятое ружье и помочь Норби.

— Но Рембрандт только что объяснил, как опасно…

— Замолчи и отправляйся в постель, юноша. Рембрандт, у меня есть видеокуб с картинами вашего тезки. Вы не хотели бы взглянуть на них?

— С большим удовольствием, если вы заберете Оолу. Она заснула и, судя по всему, охотится во сне за мелкими животными. Она то и дело вонзает когти в мои нижние конечности.

Джефф отправился в свою комнату, уверенный, что не сможет заснуть. С крыши доносились металлическое пение: Лиззи и Первый Ментор распевали в унисон довольно легкомысленную манхэттенскую балладу. Потом к ним присоединился еще один голос, сильно фальшививший. Это мог быть только Норби.

«Ему хорошо с ними, — подумал Джефф. — Они все отправятся жить на Джемию. Без меня».

Он чувствовал себя одиноким и покинутым, точно так же, как Мерлина Минн, но в его сердце не было ненависти.

— Я не буду таким, как она, — прошептал он. — Если так будет лучше, я разрешу Норби уйти с ними.

С этой мыслью он и заснул.

На следующее утро после завтрака Рембрандт с Джеффом поднялись на крышу. Фарго тоже изъявил желание посетить джемианский корабль, и Первый Ментор отнес его на руках, вместе с электрическими сапогами и скутером. Они расселись в рубке корабля и начали обсуждать проблему.

— Непонятно, как подключить ружье к сети, — сказал Джефф, разглядывая ружье, лежавшее на приборной панели. — Как мы сможем подзарядить его, если оно нуждается в зарядке?

Ментор взял ружье.

— В заднем конце есть крошечное отверстие, — заметил он. — Вероятно, туда можно вставить электрический провод.

— Но какой тип электричества ему требуется? — спросил Норби. — Постоянный ток или переменный? И какое напряжение?

— Мы не знаем, — сказал Рембрандт. — Нам придется экспериментировать, учитывая ту возможность, что вместо перезарядки мы можем безнадежно испортить прибор.

— Но Мак-Гилликадди этого не сделал! — выпалил Джефф. Все посмотрели на него, как на сумасшедшего. — Я хочу сказать, Мак достаточно долго пользовался ружьем. Он испытывал его на Норби, и может быть, на других роботах, о которых мы не знаем. На Лиззи, чтобы усовершенствовать ее мозг. Кроме того, он создал портрет своей дочери — возможно, после многих пробных попыток.

— Другими словами, Мак тратил энергию ружья, но научился перезаряжать его, — заключил Фарго.

— Оно могло с самого начала иметь огромный запас энергии, — возразил Первый Ментор. Не исключено, что сейчас оно впервые разрядилось.