I. Дафф Купер посетил меня 14 апреля. Посол по секрету сообщил мне о том, что он получил от Уинстона Черчилля совершенно конфиденциальную телеграмму с просьбой сказать мне следующее.

Наступил момент, когда отношения между Комитетом освобождения и правительством Соединенных Штатов и, в частности, отношения между президентом Рузвельтом и генералом де Голлем могут и должны строиться на новой основе, на основе доверия. Премьер-министр готов активно содействовать этому. Он полагает, что для этого нужно, чтобы генерал де Голль направился в Вашингтон для встречи с президентом, Корделлом Хэллом и другими деятелями. Он рассчитывает добиться того, чтобы президент предложил генералу де Голлю прибыть для свидания с ним, если генерал на это согласен.

Я ответил послу, что я признателен премьер-министру за его намерения. Мне тоже кажется необходимым, чтобы до вступления наших армий на европейский континент Франция могла договориться с Соединенными Штатами и Великобританией, но не о формуле признания Комитета освобождения — она теперь нас уже не интересует, — а относительно военного и политического сотрудничества, что, конечно, требует нормальных отношений между французским правительством и правительствами Лондона и Вашингтона. Будучи уверенным в том, что выражаю чувства Комитета освобождения, я со своей стороны изъявил готовность направиться в Соединенные Штаты для переговоров с президентом и его правительством по всем вопросам, касающимся наших общих дел.

Вместе с тем я напомнил о двух случаях, когда президент Рузвельт выражал желание, чтобы я прибыл в Соединенные Штаты, и когда я со своей стороны незамедлительно давал совершить такую поездку, а все связанные с ней вопросы были уже урегулированы и согласованы с американским правительством, — но в последний момент меня просили от поездки воздержаться. Я указал на то, что в третий раз подобная «отсрочка» могла бы повлечь серьезные осложнения как для настоящего, так и для будущего. Ибо как бы сильно ни было желание французской стороны прийти к практическим соглашениям, лишь бы эти соглашения ни в чем не ущемляли нашего суверенитета, как бы сильно ни было наше желание не осложнять формальностями и без того очень сложную международную обстановку, мы будем настаивать на уважении достоинства французского правительства.

Дафф Купер, по-видимому, был удовлетворен моим ответом и сказал, что он немедленно телеграфирует премьер-министру.

II. 17 апреля английский посол снова нанес мне визит. Он сообщил, что Уинстон Черчилль прислал ему новую телеграмму в ответ на полученный им отчет о нашей беседе, состоявшейся 14 апреля. Премьер-министр по-прежнему хочет, чтобы встреча между президентом Рузвельтом и генералом де Голлем состоялась возможно скорее. Но во изменение того, что он просил передать мне раньше, он предлагает теперь, чтобы поездка в Вашингтон состоялась по моей инициативе. Если такая процедура для меня приемлема, он сам готов предварительно добиться личного согласия президента. После этого Комитет освобождения, будучи предупрежден Черчиллем о том, что моя просьба — если таковая последует — встретит положительный ответ, передаст эту просьбу правительству Соединенных Штатов через своего представителя в Вашингтоне.

Дафф Купер дал мне некоторые разъяснения относительно такой необычной процедуры, предупредив, что эти разъяснения исходят лично от него: «Президент Рузвельт в своей политике по отношению к Франции зашел в тупик. Все обернулось против той линии, которую он избрал и которой упорно придерживался. Теперь его линия не встречает поддержки. Весь мир заметил противоречие между его заявлениями представителям печати относительно Франции и речью Корделла Хэлла, произнесенной два дня спустя. Президент должен будет отказаться от своей шаткой позиции. Но, с другой стороны, он вынужден делать это осмотрительно, ибо избирательная кампания уже в разгаре и он ни за что не хочет портить себе репутацию, особенно из-за генерала де Голля и Французского комитета национального освобождения, к которым общественное мнение Соединенных Штатов проявляет исключительный интерес. Факт приглашения в настоящее время генерала де Голля президентом Рузвельтом, возможно, был бы расценен как некое признание допущенной ошибки, из которого противники президента могли бы извлечь для себя большую выгоду. Генералу де Голлю следует принять в расчет это соображение».

Я ответил послу Великобритании, что новое предложение Черчилля значительно отличается от предыдущего. Со своей стороны я, так же как и премьер-министр, убежден в необходимости коренной перемены во взаимоотношениях Соединенных Штатов и Англии с Францией. Французское правительство готово этому содействовать, не придавая чрезмерного значения формальной стороне дела, несмотря на то, что по отношению к нему с давних пор применялись крайне грубые методы. Предполагаемая на этот раз процедура организации встречи между президентом Рузвельтом и мною не представляется мне удовлетворительной. Тем не менее я не склонен преуменьшать исключительное значение для союзников практического и гласного соглашения, если оно окажется возможным.

На следующий день после консультаций с Массигли я направил послу приводимое ниже письмо, которое является, конечно, только способом оставить дверь открытой, не переступая, однако, при этом порога.

«Господин посол!

Относительно дела, о котором я вчера имел честь разговаривать с вами, могу сказать, что я согласен с тем, чтобы изложенный вами проект следовал своим путем.

Прошу принять уверения, господин посол, и пр….»

Один из моих сотрудников был вызван вчера генеральным секретарем министерства иностранных дел. Ему было вручено для передачи генералу де Голлю письмо председателя Совета министров, министра иностранных дел (Нахас-паша), в котором поднимается вопрос о правах всех арабских народов и в заключение предъявляется категорическое требование, чтобы Комитет национального освобождения признал независимость Марокко, Алжира и Туниса…

Генеральный секретарь добавил, что письмо, датированное 16 апреля, уже передано правительствам США, Англии и Бельгии, а также советскому послу в Каире.

И речи быть не могло о том, чтобы не принять этот странный документ, так как из-за свойственной Нахас-паше некорректности с документом уже успели ознакомиться союзные правительства…

Я разговаривал по поводу этого инцидента с послом Великобритании лордом Киллерном. Сознавая серьезные промахи, допущенные Нахас-пашой, и вместе с тем поставленный им в затруднительное положение, посол сказал мне, что он сделает ему представление по поводу необычного характера требования — не более, не менее, как лишить Францию трех департаментов, и к тому же адресованного тому самому Комитету освобождения, который, по заявлению египетского правительства, не может быть им признан.