— И как они тебе? — чуть ли не смеясь спросила Лиля.

— Добрейшей души люди — очень выразительно сказал Максим, смотря в её уже смеющиеся глаза.

Лиля закатилась откровенным смехом, снова подаваясь в его объятия и продолжая смеяться.

— Отец твой сразу пожал мне руку, утверждая, что теперь он мой должник до конца дней своих.

Лиля, держась за живот, согнулась, буквально повалившись ему на колени от смеха.

— А твоя мама, чуть ли не расцеловала меня при всех, в благодарностях за то, что я пришёл за тобой. На немой вопрос о белом коне, пришлось объяснить, что увидев высоту здания и ступеньки, он повалился на пол, отказываясь идти, а в лифт он не помещался.

Её радости словно не было предела. Смех был такой звонки, такой радостный и такой искренний что Максим сам по неволе стал немного смеяться. Вдоволь насмеявшись она приняла сидячее положение и посмотрела на Максима.

— Нет а серьёзно, что они сказали? — спросила она не теряя радости в настроении.

— Ты же вроде экстрасенс, разве ты уже не знаешь этого?

— Нет. Оказавшись здесь, я поняла что здесь я обычный человек. Вообще ничего особого не могу. Здесь, эти возможности словно выключены.

— Ну тогда не буду портить тебе сюрприза. Вернёшься, сама всё узнаешь.

— Ну блин — слегка ударив его, игриво возмутилась она.

— Нет, нет. Как я могу о таких Божьих одуванчиках говорить что-то плохое.

— Похоже был полный трендец, раз ты так их описываешь.

— Ты преувеличиваешь — как бы разочарованно сказал Максим — Тебе надо думать о них лучше.

Лиля снова упала в его объятия, любуясь костром.

— Ты мой супер-герой, раз просто сумел ко мне пробиться — очень серьёзно сказал она.

— Почему ты на это сделала такой акцент?

— Не хорошо такое говорить о родных, но хочу что бы ты просто понимал, с какой семьёй ты имеешь дело. За моими родными, причём за каждым из них, числиться не один труп.

Настроение Максима упало.

— Я им не рассказывала что знаю и они не знают, что я это знаю. Они думают о том, что я об этом могу узнать, каждый раз, когда хотят отнять чью-то жизнь, но это их не останавливает. Вот так и росло непомерно большое состояние нашей семьи, на целой горе трупов, тех кто либо не угоден, либо стоял на пути к обогащению. Они не тронутые умом маньяки, хоть и по делам их так и не скажешь. Они просто выбрали самую низкую и самую отвратительную дорожку к обогащению и решению проблем. Поэтому их все боятся как огня. Даже в компании, на чьём острове мы работаем. Они очень хорошие родители, но они ужасные люди, я их люблю как родителей, но призираю как людей. Я никогда и никому не поставлю их в пример, потому что их привычка решать вопросы, почти любого рода, так, как они их решают, настолько сильно в них укоренилась, что даже гибель дочери, вряд ли бы с подвигла их к изменению. Поэтому я с ними об этом не говорю, не хочу видеть их смущённые лица, в которых возможно и проглядывался бы стыд, за то, что они уже сделали. Что бы время, которое я провожу с ними, не было подобно трауру на похоронах, где все должны молчать и не изображать будто бы всё хорошо. Я думала уйти от них, но как представила, что после этого они станут ещё более агрессивными, ужаснулась сколько жизней может ещё оборваться, от их ещё более озлобленного характера, который и сейчас заставляет многих дрожать. Вот почему ты мой супер-герой, ты пробился через них, к их же единственной дочери. Считай что совершил подвиг — улыбаясь закончила она.

Максим искренне посочувствовал судьбе Лили, знать досконально каждый скелет, в их непомерно глубоком шкафу, зная что каждый из них буквально скелет, очень страшно. Но ещё страшнее знать, что этот шкаф регулярно пополняют твои же родители, которых ты и любишь, и призираешь. Которых по законам жанра нужно приводить в пример, но которые им никогда в это жизни не станут. Смотря на одни и те же улыбки, которые заставляют тебя сиять, а других дрожать. Продолжая играть в нормальную семью, где слово нормально, не относится ни к одному из её участников, улыбки которых продолжают существовать только благодаря недосказанности, со всех сторон.

— Так что они тебе сказали? — опять решила спросить Лиля.

— Я правда не хочу, чтобы ты это узнала от меня. Вот почему я не стану отвечать на этот вопрос. Как вернёшься, всё равно узнаешь.

— А я узнаю — предупреждающе подтвердила с улыбкой она.

Максим поймал себя на удивительной мысли, что лишь два раза он ощущал себя так хорошо в Кошмаре, как сейчас. Когда Кошмарыч создал иллюзию «идеально жизни», длящуюся восемь лет, и сегодня утром, когда он с его братьями и сестрой, надрали Кошмарычу задницу, посадив его как наказанного ребёнка в кокон. Как же редки всё-таки эти моменты, но тем не менее, даже в таких местах как это, они есть. Всегда есть противоположность происходящего, как тень при свете, как испытания, в семейном счастье, как сладкий сон после трудового дня, как терпение, в вечности. Противоположности, какими бы неприятными они не казались, необходимы, чтобы видеть разницу, различать, понимать и ценить те из состояний, что так приятны нам. Поначалу стараясь сохранить, а после, культивировать их внутри себя, становясь их источником, а не искателем, не смотря ни на какие внешние изменения. Сам себе Солнце и сам себе Счастье.

— Максим? — медленно сказав, внезапно начала она.

— А … что? — словно очнувшись от своих философских размышлений, отозвался он.

Лиля сглотнула слюну, взяв его правую кисть в свои руки и открыв рассматривала его ладонь.

— А я тебе нравлюсь? — едва слышно спросила она.

Максим глубоко вздохнул —