«Вот он», — подумал Доминик. Типичный автомобиль Бюро. Новенький «Форд кроун виктория» с дополнительной антенной на крыше. Он остановился в тридцати футах от этой машины и остался сидеть в машине. Водительская дверь «Форда» открылась. Оттуда выбрался Гас Вернер, одетый в тот же костюм, в каком ходил на работу. Доминик вышел ему навстречу.

— Привезли? — спросил Вернер.

— Да, сэр, — ответил Доминик. — Только теперь он выглядит слегка по-другому. В частности, отбелил кожу. Вот этим. — Доминик протянул заместителю директора ФБР тюбик «беноквина», который они обнаружили в доме в Лас-Вегасе, — и ему перекроили лицо. Как он сказал, в Швеции. Сейчас я его достану.

Доминик вернулся к «Сабурбану», открыл заднюю дверь, помог Ясину выбраться, закрыл дверь и повел террориста к Вернеру.

— Ему потребуется медицинское наблюдение. Пулевое ранение в бедро. Его смотрели, рану обработали, но дополнительное внимание не повредит. В остальном он полностью здоров. Правда, ел маловато, так что мог проголодаться. Вы доставите его в отдел округа Колумбия?

— Да.

— Что ж, сэр, теперь он ваш.

— Доминик, я рассчитываю когда-нибудь услышать всю эту историю.

— Когда-нибудь, возможно, и услышите, сэр, но не сегодня.

— Понимаю.

— И еще одно: прежде всего спросите его о терактах в сердце страны. И о законсервированных агентах.

— Почему?

— Он пытается провернуть небольшой фокус. Будет хорошо, если никто из фокусников не удерет.

— Хорошо. — И уже строгим и резким «служебным» голосом Вернер обратился к человеку с замотанной головой: — Саиф Ясин, вы арестованы. Вы имеете право хранить молчание. Все, что вы скажете, будет занесено в протокол и может быть использовано против вас в суде. Вы имеете право потребовать присутствия адвоката. Вы поняли, что я вам сказал? — спросил Вернер, взяв Эмира за руку.

Тот ничего не ответил.

Вернер вновь повернулся к Доминику.

— Он понимает по-английски?

Доминик ухмыльнулся.

— О, да. Поверьте, он отлично сознает, что с ним происходит.

Хотя присутствие подразделения Секретной службы почти гарантировало, что можно не опасаться нескромности фотографов, представители Кампуса — Джерри Хендли, Том Дейвис, Джерри Раундс, Рик Белл, Пит Александр, Сэм Грейнджер и Гэвин Байери — прибыли на несколько минут раньше назначенного времени в трех разных автомобилях. Чавес и Кларк приехали на четвертом автомобиле в обществе недавно вышедшего в отставку из армии, принятого на работу в Кампус Сэма Дрисколла. Он половину времени проводил в Кампусе, знакомясь со своей новой работой, а вторую половину тратил на осмотр таунхаусов и реабилитационное лечение в больнице Джонса Хопкинса. Хотя Дрисколл никогда не встречался с погибшим братом Карузо, он был и оставался солдатом, и неважно, были они родственниками по крови или нет, были знакомы или нет, товарищи по оружию были братьями друг другу.

— Вот они, — негромко сказал Чавес, кивнув на окаймленную деревьями узкую дорогу.

По уставу морской пехоты, ближайшие родственники Брайана, и среди них Доминик, прибыли на первом лимузине, который остановился сразу за катафалком, вокруг которого застыло в почетном карауле отделение морских пехотинцев. Восемь человек, поддерживающих знамя, которым был покрыт гроб. Они стояли по стойке «смирно», с каменными лицами, глядя прямо перед собой. Несколько минут спустя появился и остановился рядом второй лимузин, в котором приехала семья Райанов. По сигналу специального агента Андреа Прайс-О’Дей открылись задние двери обоих лимузинов, и оттуда вышли приехавшие.

Джерри Хендли и Джон Кларк стояли рядом около могилы и смотрели, как солдаты взвода почетного караула плавно сняли покрытый флагом гроб с катафалка и встали с ним позади капеллана, чтобы промаршировать через газон.

— Только сейчас начинаю понимать, — пробормотал руководитель Кампуса.

— Да, — согласился Кларк. Шесть дней прошло после событий в недрах горы Юкка, четыре с тех пор, как тело Брайана доставили домой из Триполи. Лишь теперь у них появилось время осознать все случившееся. Кампус одержал великую победу ради своей страны, но досталась она дорогой ценой.

Дождь, шедший все утро, прекратился час назад. Под лучами полуденного солнца ряды светло-серых надгробных камней казались почти белыми. Маршировавший параллельно похоронной процессии оркестр морской пехоты выбивал мрачную барабанную дробь.

Гроб остановился в изножье могильной ямы, родственники расположились вокруг.

— Эс-корт!.. К но-ге!.. — негромко рявкнул командир. — Эскорт!.. Воль-но!..

Доминик попросил капеллана провести церемонию кратко.

— Эс-корт!.. На кра-ул!

Затем прозвучал гимн морской пехоты и ружейный салют. Салютная команда демонстрировала четкие, почти механические движения, и вскоре над кладбищем разнесся треск последнего залпа. Он еще не успел замереть, как вступил с сигналами одинокий горнист, солдаты почетного караула отточенными движениями свернули флаг и вручили семье Карузо. Оркестр заиграл гимн морской пехоты «Отец предвечный».

И на этом все закончилось.

На следующее утро, в понедельник, Кампус вернулся к своей работе, но настроение у всех было, по очевидной причине, подавленным. Конечно же, в дни, предшествующие похоронам Брайана, каждый написал и представил собственный отчет о прошедших событиях, но сегодня участникам полностью выполненной операции «Королевская рыбалка» предстояло впервые встретиться в полном составе для обсуждения ее результатов. Лица у собравшихся в зале заседаний были мрачными. Один стул — для Брайана — оставили свободным. Так получилось как-то само собой. Никто специально этого не предлагал.

Ответ на вопрос, который Джек счел главным: «Зачем?», оказался для всех совершенно неожиданным. Эмир действительно возлагал на «Лотос» большие надежды. Террористические акты в глубине страны и неосуществленная диверсия на «Лозане» должны были сыграть роль отвлекающих ударов, а ядерный взрыв в горе Юкка — решающего апперкота, которому предстояло разбудить спящего гиганта. При том, что во главе страны стоял недалекий реакционер Эдвард Килти, ФБР и ЦРУ должны были через некоторое время отыскать виновников трагедий. А от них тщательно спряденная ниточка, подкрепленная безупречными легендами, привела бы, в конечном счете, прямо на порог Межведомственного разведывательного управления Пакистана и к радикальным представителям Генерального штаба пакистанской армии, которых давно уже подозревали в недостаточно пылком участии в войне с террором.

Предполагалось, что реакция Соединенных Штатов на это будет стремительной и явной, точно так же, как и после Одиннадцатого сентября, когда США с полным правом вторглись в Афганистан. На сей раз они должны были развернуть свои военные операции на восток, за горы Сафед-кох и Гиндукуш. Это, по расчетам Эмира, неизбежно привело бы к крушению власти в Пакистане, и без того давно уже находящейся в крайне неустойчивом состоянии. Революционный совет Омейядов заполнил бы создавшийся вакуум и прибрал к рукам ядерный арсенал Пакистана.