— а практично и действенно выводить противника из строя. Короткое касание колена всадника острием ятагана и нырок обратно под брюхо коня. Дымчатый нервно шагнул, зацепил нелюбимую хозяйку — Катрин глупо села на задницу и уже из-под коня расслышала стон. Ну да, с разрубленным коленом держаться в седле сложно. Ладно, не до принцев. Вставать…

…Ревело-налетало. Второй джигит, подотставший, был уже в считанных метрах. Развивался темный богатый плащ, сиял узкий клинок-полумесяц. И глаза сверкали. Видимо, разглядел, что с юнцом не все гладко. Борода седая, а зоркий…

У Катрин хватило времени сунуть руку в двойную кобуру, нащупать рукоять пистолета, взвести курок. Стрелять пришлось уже навскидку. Если сегодня с огнестрелом вообще не заладилось, то…

Пф-Бах!

Пуля попала в окладистую бороду, воин словно в пояснице сломался, мгновенно откинулся на круп. Лошадь пронесла его вплотную с архе-зэка; стелился плащ по колючей траве, шарахнулись другие лошади, труп с тяжелым шорохом лег на песок…

Тут Катрин прокляли — непонятно и по-арабски, но до глубины души. «Принц» еще держался в седле, вцепившись в луку седла, пытался направить лошадь к девушке, готовил саблю. Уже не лицо — бешеный волчий лик, перекошенный болью-яростью до полной нечеловечности. Катрин оглянулась — до спешащей галопом конной группы еще порядком. Можно здесь все уладить. Юноша догадался, что клинок ему уже не в помощь, безжалостно отшвырнул дорогую саблю, тянул из-за кушака пистолет…

Катрин заряд своего второго «англичанина» тратить не стала. Ятаган как метательное оружие ненамного лучше револьверов-бумерангов, но с такого расстояния…

Принц, клокоча пробитой грудью, медлительно сползал набок. Упал, пальцы из последних сил хватались за расшитый чепрак, конь обеспокоенно фыркал, потянул умирающего за собой. Шпионка выдернула ятаган из парчовой груди, мельком взглянула в ненавидящие глаза. Похоже, эти двое — отставший и торопливый — родичи. Если бы юность не так неслась-спешила к славе, а старость чуть меньше растолстела, управились бы…

Дымчатый сомневался — давать ли повод? — тоже фыркал. Катрин взяла его за гриву, шепнула тайное слово иного мира — вроде бы понял, прислушался. Понятно, не в слове дело, в интонации и чувстве. Эх, Бло вмиг бы сделала коня своим самым восторженным и преданным поклонником. Но те умения дрессировки не всем даны…

Стремена неудобно подогнаны, но это все мелочи, ибо некогда, совсем уж некогда. Катрин взлетела в седло. Полуэскадрон (или как тут именуются невеликие кавалерийские турецко-египетско-мамлюкские подразделения?) приблизился, но шел осторожно. Судьба лихого передового разъезда всадникам неясна, но догадываются, что тем не особо повезло, да и узость пространства между берегом и высотами, занятыми французами, смущает — нет здесь простора для вольного маневра. Ничего, сейчас взбодрим. Шпионка свесилась с седла, подхватила полу плаща убитого бородача.

— А-ааааамбе! — воинственный индейский клич прокатился над песчаным берегом, взмах трофейного плаща-знамени не остался незамеченным.

Мамлюкские всадники в один голос негодующе взревели и послали лошадей вперед.

— А-аамбе! — звонко насмехалась всадница, размахивая шикарной тряпкой…

Катрин довольно прохладно относилась к воинам бесстрашного индейского племени хаяда. В конце концов, из-за них пришлось умирать, а это удовольствие на любителя. Боевые завывания старых краснокожих знакомцев тоже не вызывали восторга. Но что надлежит горланить в бою на берегах глубоко чуждого Нила? Вон покойники свежие лежат — а ведь гостья им ничего дурного не желала, и вообще здесь оказалась исключительно проездом. «Жизня воинско-шпионского наемного работника — она такая», сказал бы умудренный житейским и иным опытом верблюдовод.

Куцая философская мыслишка оборвалась сама собой, поскольку вражеские всадники ощутимо приблизились. Уже различимы пятна лиц, сплошь недобрых. Ободренный каблуками Дымчатый рванул с места. Всадница размахивала плащом, тот хлопал за плечами, подстегивал-подманивал мстительных преследователей. Катрин очень надеялась, что в ее завываниях мамлюки расслышали женский голос. В текущий, отсталый и дремучий век мужчины гонялись за женщинами гораздо охотнее, чем друг за другом — так считалось интереснее.

Конь чуял, что если опять догонят, может пострадать и безвинная скотина, летел охотно. А может, тайное слово свою роль сыграло. Уходили вдоль берега, хлопал на ветру плащ и штанины шальвар всадницы, никаб ласкал и холодил щеки, луна цвета древнего фараонского золота живо катилась над Нилом, дрожали янтарно-нефритовые искры на воде, среди этого речного трепета вроде бы прибавилось пятен парусов, но всаднице было не до наблюдений. Не промахнуться бы…

Пф-Бах! Бах! — захлопало за спиной. Всадница оглянулась: приблизились, но не особенно, кони у них хорошие, но не лучше Дымчатого. Оттого и пытаются подстрелить. Неприятный противник — нет бы врагиню живьем брать и победой вволю потешиться. В любом случае — пора.

Пф-бах!

Катрин вскрикнула, безжалостно рванула повод — конь сбился с ноги. Теперь еще правее… Мучаемый удилами Дымчатый заржал, неловко запрокинул голову, сворачивая. За спиной торжествующе заулюлюкали. Ранили! Коня или всадницу — непонятно, но близка добыча, близка!

Катрин уронила плащ, пригнулась к конской шее, шепча иноязычные, наверняка непонятные Дымчатому слова, но тут перевод и не нужен. Давай, арабский красавец, неси. Близки холмы, мы уже почти между ними, здесь уже без поддавков…

Дымчатый наддал, погоня влетела в пологую ложбину между высотами. Развалины справа архе-зэка различала, есть ли кто-то на левой возвышенности, оставалось неясным. Может, берегом далековато проскочили и это вообще не тот, не «обозно-драгунский» холм? Ну же!

За спиной предостерегающе закричали — догадался кто-то умный о завлекающем обмане. Влетели в капкан или нет? Катрин оглянулась; ослепляя, чуть ли не в глаза, ударили вспышки пистолетных выстрелов… Вот теперь попали. Мощный удар между лопаток вышиб воздух из легких, всадница крепко бахнулась лицом в колкую гриву, в тот же миг и Дымчатый вздрогнул — на бедняге бронежилета не было…

Ответный многоствольный залп рваным оранжево-желтым ожерельем окутал развалины на вершине холма, мигом позже отозвалась пальбой соседняя вершина. Попавшие под перекрестный огонь всадники слетали на землю, в ржании и криках пытались развернуть лошадей. Счастливчики, оставшиеся на ногах и копытах, устремились прочь, тут их настиг второй залп — пожиже. Правда и целей уже было куда меньше: десятка три бесстрашных всадников и лошадей остались лежать на дне неглубокого дефиле. Кто-то спешенный бежал прочь, вслед ему азартно выпалили, тут же кто-то среди развалин заорал, приказывая «не стрелять, дьявол вас побери!». Откуда-то издали начали ответно палить по холму, пули свистели над