повод пока маловат. Должно было быть что-то более резонансное, чтобы все завистники заткнулись разом, не начав кусать мальчишку.

Вот только не хотелось бы, конечно, чтоб этот повод случился.

Императорский Московский Университет, Александр Мирный

Утром я был практически рок-звездой. Обо мне писали таблоиды, на меня с интересом пялились девицы и с завистью парни. И только Василиса Корсакова смотрела с праведным гневом.

— Алекс! Захват снайперов?! Зачем так рисковать жизнью?! На это же есть военные! — воскликнула девушка, едва я опустился за наш стол на завтрак.

Вместо ответа я приобнял Василису за плечи и звонко поцеловал в губы:

— Цыц, женщина, — велел я с улыбкой. — Голос она еще на меня повышать будет. Скажи спасибо, что в «Аурум» не приехал тебя пинками домой гнать.

Девушка сначала вспыхнула от смущения, потом от возмущения, затем растерянно буркнула:

— Я чуть инфаркт не получила утром, когда увидела новости…

— Не читай газет, — усмехнулся я, чуть не ляпнув «советских».

— Да как же не читать?! — снова начала заводиться Корсакова.

— Очень просто, — вклинился в наш разговор подошедший боярич Новиков.

На лице моего соседа по комнате имелись все признаки попойки. И он даже не делал попыток их скрыть.

— Спрашивай у первоисточника, — посоветовал Иван. — Так вот, Алекс, говорят, тебя видели с самим цесаревичем? Что ты скажешь в свое оправдание?

Весь наш стол смотрел с таким любопытством, что его можно было потыкать руками. А мне хотелось потыкать Ивана для проверки на предмет наличия совести.

С другой стороны, столовая, само собой, лучшее место, чтобы рассказать свою версию событий, которую подслушивает половина зала, а то и весь. А потом и разнесут по всей столице.

— Ну, знаешь, — протянул я, мрачно посмотрев на Ивана, — так получилось, что я поучаствовал в некоторых военных мероприятиях и приглянулся Его Высочеству.

— И-и-и? — наследный поросенок аж вперед подался, ожидая красочного рассказа о себе любимом.

— И все, — отрезал я, не без удовольствия обламывая Новикову его игру.

— Как это все?! — искренне возмутился Иван. — Я сюда на… Э-э-э, я зачем вставал в такую срань?

— Кто тебя знает, может быть, у тебя бессонница, — хмыкнул я, приступая к завтраку.

— Лучше расскажите, что вы знаете про боярышню Шереметьеву, — вдруг подала голос княжна Демидова, переводя диалог за столом на новую тему. — Говорят, Его Высочество общался с ней в баре, но она настолько быстро улизнула от нас, что я сомневаюсь.

— Что-то я раньше не замечал в тебе тяги к сплетням, — недовольно произнес Ермаков.

— Какие ж это сплетни? — возмутилась Нарышкина, поддерживая подругу. — Это, может быть, твоя будущая императрица! Она медик и привел ее Пирогов…

— Да? — оживился Иван. — А он ей кто: брат, сват?

— Не думаю, — покачала головой Демидова. — Он просто ответственный имперец. Решил взять девчонку под крыло, а то бы ее после того танца с цесаревичем сожрали бы.

— Хм-м-м, — задумчиво протянул Иван.

И вот мне лично было интересно, это «хм-м-м» относится к приглянувшейся ему боярышне или к инициативному Пирогову? В любом случае что-то мне подсказывало, что Иван не задумывался о том, что один танец с ним может сильно сказаться на жизни Шереметьевой, да еще и не в лучшую сторону.

Повисшую на мгновение паузу нарушила Нарышкина:

— А когда вы, собственно, пригласите нас на новоселье? — обернувшись ко мне, спросила Мария. — Василиса говорила, там уже почти все готово.

Я вопросительно посмотрел на невесту, и та уверенно кивнула:

— Остались мелочи типа ложек, сервизов, текстиля… — после чего Корсакова повернулась ко мне с предложением: — Можем, кстати, заехать сегодня и посмотреть вживую, как там обстоят дела.

— Хорошо, — легко согласился я. — Если мне не придется выбирать ложки, сервиз, текстиль.

От этих слов все присутствующие девушки демонстративно закатили глаза, и лишь Тугарин громко рассмеялся:

— Главное, чтобы мебель в доме была, — заявил Юсупов. — А то, знаете ли, без мебели ужасно неудобно.

— Алмаз! — ахнула Дарья.

Василиса покраснела, Нарышкина совсем по-девчачьи захихикала, а я показал товарищу кулак. Даром что княжич.

— Вгонять мою невесту в краску — это только моя прерогатива, — пояснил я.

— Алекс! — возмутилась Василиса.

Но нашу милую перебранку прервал боярич Лобачевский.

— Утречко, — поздоровался Андрей, останавливаясь у нашего стола.

— Ты что-то подозрительно бодро выглядишь после вчерашнего, — попенял ему Ермаков таким тоном, как будто уличил в смертном грехе.

— Как говорит мой отец, «не умеешь пить — не пей», — парировал Лобачевский, опускаясь на свое место. — Вот я и не пью.

Тут я не удержался, каюсь:

— Из маленькой посуды?

За столом снова зазвучал смех. И только сидящая рядом со мной Василиса не разделила общего приподнятого настроения. Девушка вцепилась в мою руку и побледнела.

— Что случилось? — негромко спросил я, склонившись к невесте.

Вместо ответа она продемонстрировала мне экран телефона. Текстовое сообщение от контакта «Брат» гласило:

«Отцу стало хуже. Приезжай попрощаться.».

Глава 10

У особняка рода Корсаковых стояла скорая. Немногочисленная прислуга была отлично вышколена, а потому профессионально игнорировала происходящее.

Этикет-с.

Мы беспрепятственно вошли в здание, поднялись на жилой этаж и только там столкнулись с братом Василисы.

Матвею было около двадцати пяти, и он выглядел немного взъерошенным и потерянным. В таком возрасте стать главой хоть и не аристократического, но рода — удовольствие ниже среднего. И пускай скрывать эмоции у парня не выходило никак, он пытался сохранять лицо. В таком возрасте тяжело терять родителей, даже если ты знаешь, что их время стремительно утекает. А если с этой смертью на тебя ложится неподъемный груз ответственности за семью, сложно стоять с прямой спиной.

— Успела? — вместо слов приветствия спросила Василиса.

Матвей кивнул, и они оба посмотрели на дверь спальни, из которой как раз вышел нотариус. Девушка растерянно посмотрела на брата, обернулась на меня и перевела взгляд на дверь.

Страшно, маленькая? Смерть — это всегда страшно, но она все-таки естественная часть жизни.

Я взял холодную ладошку Василисы в руку и повел ее в спальню.

На огромной кровати полусидел умирающий мужчина. Пожалуй, я бы его не узнал — так сильно смерть отпечаталась на его лице. Он посмотрел на нас неожиданно ясным, спокойным взором и тихо произнес:

— Василиса, оставь нас.

Девушка, стоящая рядом со мной и, кажется, боявшаяся даже дышать, вздрогнула, медленно кивнула и вышла. Корсаков-старший смотрел на меня и некоторое время молчал. Может быть, хотел произвести пугающий эффект, но я видал смерть и пострашнее курильщика на пуховых подушках, так что…

— Я не дурак и понимаю, что Василиса выполнит условия нашего договора еще раньше, чем закончится отведенное ей время, — заговорил