— Да? А что с тобой случилось?

— Длинная история, — начал Эдик, садясь на своего любимого конька, — всё началось с того, что мой дедушка, а мой дедушка — богатейший бубличный магнат в Галактике — приказал долго жить. То есть скопытился мой дедуля. А я, его любимый внук, сразу же почувствовал себя сиротой. Ты, наверное, знаешь, как это бывает?

Дылда с самым скорбным видом закивал.

— Немного скрасило мое горе оставленное дедулей наследство, — продолжил Цитрус, — без малого сорок миллионов рублей, бубличная фабрика и пара-тройка обширнейших складов, набитых бубликами, имение, конечно, кое-какая домашняя утварь, но это уже несущественно. Я как раз собирался вступить в права на наследство, когда злые люди прознали о том, что вот есть, дескать, такой светлый юноша, у которого не так давно страшное семейное несчастье случилось. И задумали они у этого юноши, у меня то есть, отнять это самое несчастье… то есть, тьфу ты, счастье… то есть денежки мои решили прикарманить. Понял?

— Ну, дела! — выдавил Дылда, он даже рот открыл, так его заинтересовала история.

— С этого, собственно, и начались мои злоключения, — вздохнул Цитрус и поведал столь душещипательную историю о том, как бандиты пытались прикарманить его наследство, что даже сам прослезился. Стирая обильные слезы, так и льющиеся из глаз, он всё говорил и говорил, рассказывал о том, как самоотверженная девушка Марина (между прочим, в любовных играх она очень хороша, видел бы, какие штуки творит с обычным электроразрядником), рискуя жизнью, передала ему мощную взрывчатку, чтобы он мог прикончить врагов и вернуться к ней.

— Но не сложилось! — выкрикнул Эдик. — Всему виной продажные копы…

Далее он еще около часа рассказывал о завязавшейся между ним и полицией перестрелке, в которой он ранил пятнадцать человек, а шестерых застрелил насмерть. Копам якобы даже пришлось вызывать специально обученного снайпера из отдела оперативного реагирования. Только он смог бы побороться с Эдвардом в меткости стрельбы.

— Несмотря на то, что это был высококлассный специалист, по очкам я его делал на раз, — сообщил Цитрус, — ты не думай, я отнюдь не хвастаюсь. Это действительно так. Вообще, лучшего стрелка, чем я, не сыскать во всей Галактике… Да… — Он задумался.

— И что было дальше? — поторопил его Дылда.

— Дальше? — встрепенулся Эдвард. — А дальше взяли меня. Повязали. И всё.

— Всё?

— Ну да, всё… Срок впаяли. Сижу вот теперь, с тобой. — Повисла пауза.

— Да-а-а! — выдавил великан. — Вот как бывает. Выходит, ты ни в чем не виноват?

— Конечно, не виноват, — с жаром подтвердил Цитрус. — Легавые меня сюда ни за что ни про что упрятали. Но они еще поплатятся за это!.. Это точно. Эдик Цитрус еще никому не позволял творить над собой несправедливость. Будь моя воля, я бы… Это еще что? — Он замолчал и настороженно прислушался к странному звуку.

— Что? — переспросил Дылда.

— Ты ничего не слышишь?

— Нет вроде бы.

— Какое-то поскребывание.

— Может, мышь, — Дылда пожал огромными плечами.

— Откуда здесь мыши?

— Мыши везде есть. Ятак думаю. А если не мыши, то крысы. У нас в интернате их было множество.

— Нет, нет… Когда мыши грызут провода коммуникаций, это звучит совсем по-другому. Тут что-то иное. Слышишь? — Цитрус поднялся и, прислушиваясь, пошел по камере. У дальней стены он остановился, припал к пузырьковой углеродистой панели ухом. — Здесь, — возвестил он, — кто-то или что-то скребется в нашу стену с этой стороны.

— Да ну! — удивился великан, подбежал и уткнулся в переборку. Спустя пару мгновений лицо его расплылось в широкой улыбке. — Точно, мышь прямо за этой стеной! Грызет пластик. Вот ведь упорный зверек!

— Какая еще мышь? — рассердился Эдвард. — Зачем ей грызть переборку?

— Большая! Толстая мышь. Вот с такими зубищами, — Дылда обнажил верхнюю губу, демонстрируя желтые крупные резцы. — А одной ей, наверное, скучно. Вот она и решила пробраться сюда.

— Если это мышь, то я желтый карлик.

— Ты — желтый карлик? — поразился Дылда. — Ну да, ростом ты, конечно, не вышел, но кожа у тебя белая. То есть светлая. Или у тебя в родне были китайцы?

— Сам ты китаец. Ой… — Цитрус отпрянул от стены. Материал переборки ощутимо прогнулся и даже треснул в нескольких местах.

— Ничего себе мышь! — воскликнул Эдвард.

— Большая мышь! — пробормотал Дылда. — Страшная. Ишь, силищи сколько!

На пол посыпались крошки пластика, а в переборке образовалась небольшая дырка. Цитрус с Дылдой испуганно отступили — а ну как мышь окажется бешеной и бросится на них? Или начнет плеваться ядовитой слюной? Если уж она грызет пластиковые стены, от этой заразы можно любой пакости ждать. В образовавшуюся в переборке дыру заглянул чей-то черный глаз. Пошарил взглядом по камере и исчез. Затем объявился рот и жадно зашептал:

— Помогите мне, они держат меня взаперти. Тяжело… Душно! Я так хочу на свободу! Буквально мечтаю!

— Это не мышь, — проявил поразительную догадливость Дылда.

— Эй, парень, — забеспокоился Эдик, — мы все о свободе мечтаем. Здесь ты ее точно не найдешь. Поверь мне. Даже если бы тебе удалось прогрызть внешнюю обшивку — вряд ли из этого вышло бы что-то путное. Мы на космической станции. Так что не тратил бы ты свои скудные силы.

— Не отказывайте мне в последнем, в помощи! — выкрикнул голос. — Я так в ней нуждаюсь! Я сейчас, я уже скоро…

Снова послышался такой звук, словно невидимая мышь собирается прогрызть стену.

— Чего это он? — поразился Дылда.

— Кто ж его знает. Рехнулся, наверное. Чувствую, подведет он нас под дисциплинарное взыскание, — возмутился Цитрус. — Испортит нам стену, а легавые скажут, будто мы собирались смыться. Еще и срок накинут — всем гамузом. Разбираться-то не будут, кто прав, кто виноват. Не в их это правилах — разбираться… Эй, ты! Кончай ерундой заниматься! Нечего портить нашу камеру.

— Во-во. Не надо портить нашу камеру! — поддакнул Дылда. — Отвали, мышь!

— Сейчас, я уже сейчас, я скоро, — шептал голос за стеной. Поскребывание то становилось громче, то затихало.

— Вот урод! — возмутился Эдик. — Слушай, придурок! Ты думаешь, на свободу лезешь? Да здесь сидят такие же коски, как ты. Это вообще космическая тюрьма! Ты соображаешь хоть что-нибудь?

Но узник, «лезущий на свободу», ничего не хотел слышать, продолжая разрушать прочный пластик неведомым орудием. Только приговаривал время от времени, что вот, дескать, сейчас, сейчас, он уже скоро, осталось совсем чуть-чуть. Слушая его бесконечные нашептывания, Эдик пришел к грустному выводу, что скоро им предстоит оказаться в одном помещении с буйнопомешанным. Тот между тем очень торопился. Через проделанное им отверстие в стене слышно было, как он сопит от усердия. Время от времени поскребывание стихало, в дыре появлялся черный глаз, который пристально смотрел на Эдварда. «Ты», — восклицал хозяин глаза, и работа возобновлялась.