— Что означает третье пророчество? — спросил главный вождь.

— Самой Умлимо это неведомо, — ответила Танасе. — Мне лишь известно, что когда наши предки впервые увидели белых всадников, то приняли лошадей за безрогий скот.

— Дело в лошадях? — задумчиво спросил Ганданг.

— Возможно, — согласилась Танасе. — Однако каждое слово Умлимо может иметь столько смыслов, сколько крокодилов в реке Лимпопо.

— А крест? О каком великом кресте говорит пророчество? — спросил Базо.

— Это знак трехголового бога белых, — пояснил Ганданг. — Моя старшая жена Джуба, Маленькая Голубка, носит его на шее. Миссионерка в Ками окропила ей голову водой и потом дала крест.

— Разве может бог белых поглотить их лошадей? — усомнился Бабиаан. — Он ведь должен белых защищать, а не уничтожать.

Дискуссия продолжалась, костер догорал, а над долиной неторопливо поворачивался огромный небесный купол, усыпанный сияющими звездами.

На юге, среди множества небесных тел, сверкали четыре яркие звезды, которые матабеле называли «Сыновья Манатасси». Согласно легенде, безжалостная королева Манатасси задушила сыновей при рождении, чтобы ни один из них не смог захватить у нее власть. Души младенцев вознеслись на небеса и сияли там вечными свидетелями жестокости матери.

Индуны понятия не имели, что эти самые звезды белые называют Южным Крестом.

Ральф Баллантайн ошибся в своих предсказаниях: когда они вернулись в лагерь, выяснилось, что мистер Родс с приближенными и не собирался никуда уезжать. Великолепная карета стояла на том же месте, а рядом с ней — десяток других потрепанных и разваливающихся экипажей, а также велосипед, на котором шины заменили полосками буйволиной шкуры.

— Мистер Родс устроился здесь, как у себя дома! — возмущенно заявила Кэти, едва они с Ральфом остались наедине в палатке с ванной. — Я перестаралась, сделав лагерь слишком уютным, и теперь Родс забрал его у меня!

— Мистер Родс всегда так поступает, — философски заметил Ральф, снимая вонючую рубашку и бросая ее в дальний угол. — Я спал в этой рубашке пять ночей подряд! Она просто стоит от грязи.

— Ральф, ты меня не слушаешь? — Кэти разгневанно топнула ногой. — Это мой дом! Другого у меня нет… Знаешь, что мне сказал мистер Родс?

— А еще мыло найдется? — поинтересовался Ральф, стягивая брюки. — Одного куска не хватит.

— Он сказал: «Пока мы здесь, миссис Баллантайн, Джордан будет заведовать кухней. Он знает мои вкусы». Как тебе это нравится?

— Джордан прекрасно готовит.

Ральф осторожно влез в ванну и закряхтел — голые ягодицы оказались в почти кипящей воде.

— Меня выставили с собственной кухни!

— Залезай! — велел Ральф.

Кэти смолкла и недоуменно уставилась на мужа:

— Что?

Вместо ответа он схватил ее за лодыжку и, пропустив мимо ушей вопли протеста, опрокинул в ванну. Горячая вода и мыльные хлопья забрызгали парусиновые стены палатки. Ральф наконец выпустил мокрую по пояс жену.

Обнаженная Кэти уселась в оцинкованную ванну спиной к мужу, подтянув колени к подбородку и уложив мокрые волосы на макушке. Миссис Баллантайн все никак не могла успокоиться.

— Даже Луиза не вынесла его высокомерия и ненависти к женщинам! Она заставила твоего отца отвезти ее обратно в Кингс-Линн, и теперь я одна должна терпеть выходки мистера Родса!

— Ты всегда была храброй девочкой. — Ральф ласково провел мочалкой по гладкой спине жены.

— По всему Матабелеленду разнесся слух, что Родс здесь и что виски наливают бесплатно. Сюда стянулись все бездельники и лоботрясы!

— Мистер Родс — человек щедрый, — согласился Ральф. Мочалка скользнула со спины через плечо Кэти и дальше вниз.

— Виски-то твое! — Кэти поймала мужа за руку, прежде чем мочалка успела добраться до места назначения.

— Вот нахал! — Ральфа наконец проняло. — Надо от него избавиться. В Булавайо бутылка виски идет по десять фунтов. — Ему удалось опустить мочалку чуть ниже.

— Ральф, щекотно! — заерзала Кэти.

Он продолжал, не обращая внимания на протесты.

— Когда приезжают твои сестры?

— Они прислали гонца, будут здесь к закату. Ральф, сейчас же отдай мне мочалку!

— Вот тогда и посмотрим, насколько крепкие нервы у мистера Родса…

— Ральф, спасибо большое, но это я и сама могу! Отдай мочалку!

— А заодно проверим, насколько хороши рефлексы Гарри Меллоу…

— Ральф, ты с ума сошел! Мы ведь в ванне…

— Одним ударом разделаемся с ними обоими.

— Ральф, ну нельзя же! Нет, только не в ванне!

— Джордан уберется с твоей кухни, Гарри Меллоу возглавит работы на шахте Харкнесса, а мистер Родс поспешно отправится в Булавайо через час после приезда близнецов…

— Ральф, милый, да замолчи же наконец! Я не могу думать о двух вещах одновременно, — мурлыкнула Кэти.

Сцена за столом в палатке-столовой ничуть не изменилась с прошлого раза — будто Ральф смотрел на одну из композиций мадам Тюссо. Мистер Родс в той же самой одежде по-прежнему сидел в центре, завораживая окружающих своим обаянием.

Единственным изменением была очередь просителей у длинного стола: как гиен и шакалов привлекает добыча льва, так репутация и состояние Родса неудержимо притягивали разношерстную компанию неудачливых старателей, искателей концессий и безденежных авантюристов с грандиозными планами.

В Матабелеленде появилась мода выражать свою индивидуальность невероятными головными уборами. В очереди просителей перед мистером Родсом красовались шотландское кепи с орлиным пером, приколотым брошкой из кусочка желтого кварца, высокая шапка из бобровой шкуры с зеленой ленточкой святого Патрика и мексиканское сомбреро с великолепной вышивкой.

Мистер Родс любил говорить, а не слушать и резко оборвал путаный рассказ владельца сомбреро о горестной жизни.

— Значит, Африка вам надоела? Но денег на билет у вас нет, так?

— Именно так, мистер Родс! Видите ли, моя старушка мать…

— Джордан, выдай ему расписку, чтобы хватило на дорогу домой, и запиши расходы на мой личный счет. — Родс отмахнулся от благодарностей, и его взгляд упал на появившегося в палатке Ральфа. — Гарри сказал, что ваша поездка прошла весьма успешно. По его расчетам, в месторождении Харкнесса тридцать унций золота на тонну — в тридцать раз больше, чем в лучшей жиле Витватерсранда. По-моему, пора открывать шампанское. Джордан, у нас ведь еще осталось несколько бутылок «Поммери» урожая восемьдесят седьмого года?

«По крайней мере в отличие от виски шампанское не за мой счет», — подумал Ральф, поднимая бокал и послушно присоединяясь к тосту «За шахту Харкнесса!».