Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Получить твой автограф!– осадил задавалу Федюня.
– Нет, он наверное пытался обсудить с тобой теорему Ферма!– произнес умный Павлик и все весело засмеялись, кроме рассказчика и Федюни. Как бы там ни было, в результате занимательной беседы, выяснилось, что уязвленное отцовской проделкой самолюбие Павлика, оказалось невинной шуткой по сравнению с житейскими испытаниями своих приятелей. Объевшись тортом, гости засели за игровую приставку и поочередно вдоволь накатались на болидах «Формулы-1». Скрипач и крепыш вошли в почетный список «смертников», чем, безусловно, потешили искушенных виртуальных ассов. Вскоре они разошлись по домам, а Федюня остался.
Отец с матерью готовили праздничный ужин для взрослых посиделок в честь сына,– должны были прийти родственники. Ребята прибрались в комнате, и Павлик пошел провожать друга.
Они вышли во двор и сели на лавочку покореженной беседки, подышать свежим воздухом. Было еще светло, где-то из запредельной окрестности доносились пьяные голоса с простецкими восклицаниями и перебранками. Суббота для местных пропойц проходила не зря.
Павлик, озябший от вечерней прохлады, застегнул наглухо курточку и попросил Федюню продолжить героическое повествование. Крепыш смачно икнул от выпитого кваса, подумал-подумал и неторопливо начал вещать про одиннадцатый подвиг своего упрямого отца:
– У моей мамани когда-то имелся дядя, брат бабани. Звали его Гера Ионов. Он давно уже умер, и бабаня вспоминала, что в их семье, этот самый Гера, был страшно непутевым, и даже каким-то чужим. В нем полностью отсутствовала жизненная хватка и смекалка. Другие в его возрасте устроились на прибыльные работы, поженились и обзавелись детишками, а Гера, словно умственно отсталый, рисовал красками картины и всю квартиру загадил. Бабаня вышла замуж за деда и уехала в далекий Узбекистан, сторожить границу. А братом овладело вдохновение, и он нарисовал кучу картин, что девать их некуда было в двухкомнатной квартире. Его заметил один настоящий художник, со смешной фамилией Рабин, и привлек Геру к выставке в Сокольниках. Он сказал, что Гера – самородок от природы и его… как там называется, когда неправильно рисуют?
– Примитивизм!– догадался Павлик, кое-что знавший про это неформальное течение в искусстве.
– Да-да, точно! И он сказал, что его примитивизм бесподобен и будет дорого стоить после смерти Геры. Особенно ему удавались собаки, коровы и быки. Он людей не рисовал, не знаю почему. А тогда трудно было тем, кто хотел рисовать не так, как надо. И ту выставку, по указу начальства, переехал бульдозер, а все работы Геры и других живописцев исковеркали и покромсали до неузнаваемости. Мой покойный родственник сильно переживал, поселился в бойлерной и спился. Он не мог больше написать ни одной картины из-за такого хамского отношения к себе равнодушного общества. И потом он умер. И вот, спустя время, в той самой бойлерной обнаружили картину с коровами. Гера написал ее перед смертью и запихнул куда-то за трубы. Ее почистили, опознали как шедевр застойного времени и назначили цену в миллион рублей! А про это, в вечерних новостях, прознала бабаня. Она расстроилась, что картина Геры будет висеть в чужой квартире, да и жадность взыграла в ней. Мыслимо ли, что мазня ее непутевого брата стоит такие огромные деньги, а сами они с дедом на маленькой пенсии. Как она посчитала, это было не справедливо! И тогда дед вызвал батяню и сказал, что картину надо вернуть любой ценой. Нестор загорелся сам провернуть это дельце, но дед, зная своего ушлого сыночка, не доверился ему. Батяня снарядился, как положено, и ровно в полночь отправился на аукцион. В армии их обучали всяким диверсионным штучкам, как, к примеру, сходить за языком или выкрасть секретные документы. И батяня там слыл большим мастером на эти задания. Он легко пробрался в здание через окно и сразу увидел в зале эту картину. На ней были нарисованы три коровы на водопое, а где-то на горизонте, еле заметно, стояла одинокая фигура пастуха. Должно быть Гера сам себя нарисовал напоследок. Батяня осторожно вырезал холстину из золотой рамы и незаметно вылез обратно. И как только он завернул за угол, на него напали какие-то мужики в масках. Батяня сорвал с одного чулок, а это оказался Нестор. Коварный дядя разозлился и вместе с тремя дружками навалился на батяню, чтобы отобрать шедевр Геры. Но мой родитель живо разделал злодеев под орех, так что они, и встать уже не смогли. Обхватил он Нестора крепкими руками и стал его душить, и тот заверещал и попросил пощады, как-никак, а все же родственник. Отпустил его батяня на все четыре стороны и вернулся к деду с добычей, даже про подлого сыночка ничего не рассказал. Бабаня несказанно обрадовалась, заперлась в комнате с картиной и всю ночь напролет проплакала, глядя в последнее послание брата. Потом об этом случае в новостях говорили, да что толку. Главное, что шедевр Геры Ионова «Буренки на водопое» остался в семье…
Чувствительному Павлику подвиг очень понравился и он чуть не расплакался. Ребята не заметили, как к ним присоседилась старушка с клюкой и внимательно подслушивала. Федюня и Павлик настороженно покосились на нее.
– А я все равно ни чего не слышу!– прошамкала она, твердо опершись на посох.– Бабушка старая и глухая! Слыхали, давеча, трех бритых подростков поймали! Они ломом банкомат ломали, так их и забрали с поличным! А вы, как я погляжу, ребята воспитанные, не хулиганы! Истории интересные сочиняете…
Павлик и Федюня ни чего не сказали в ответ назойливой старушке и сразу встали со скамейки, оставив ее в гордом одиночестве. Скрипач проводил крепыша до угла своего дома.
– Думаешь, это они?– спросил он.
– Какая разница! Все равно богатенькие родители их отмажут!– умудрено ответил Федюня и, не попрощавшись, побрел домой. А Павлик почему-то с печалью посмотрел в понурую спину друга и тоже побрел в свою благоустроенную квартиру, где его, виновника семейного торжества, должно быть,
