Трое наездников валялись на мостовой, один из них сильно расшибся. Две лошади покалечились, третья с трудом встала на ноги и продолжила бег. Никто не имел права ее задержать: гонки выигрывали не люди, а лошади — под седоками или без таковых.

На перекрестке виа делла Терме с виа де Торнабони образовался затор. Там столкнулись пятеро всадников, две лошади, опрокинувшись, били копытами воздух, на них наскакивали другие животные, усугубляя неразбериху. Какой-то наездник, сильно шатаясь, выбрался из шевелящейся груды, лицо его было разбито подковой. Он сделал несколько нетвердых шагов и упал. Толпа в ужасе закричала, и, когда основная часть кавалькады умчалась, двое монахов унесли окровавленного наездника. Спустя какое-то время мясники утащили лошадиные туши.

Гонка набирала темп, переходя в галоп. Пересекая пьяцца дель Понте, два всадника попытались свалить друг друга на землю. Лошадь одного из них испугалась и сама сбросила седока. Второй обхватил руками шею своего скакуна, и ему удалось удержаться.

По мере приближения к городской окраине улицы становились все уже. Зрителям, там находившимся, в какой-то момент показалось, что головная часть быстро несущейся кавалькады застрянет между домами. Опасность ужасного столкновения была велика, но в последний момент дрогнул наездник из цеха ткачей и приотстал, натягивая поводья. Остальным места хватило, и все обошлось. Всадники понеслись дальше.

Окна вторых этажей были распахнуты. Флорентийцы размахивали цветными флажками, громкими криками подбадривая своих фаворитов и швыряя букеты цветов во всех прочих участников скачки. Свист, улюлюканье, топот копыт поначалу напоминали рев ворвавшегося в теснину потока, но кавалькада стала растягиваться, и вскоре вся городская окраина завибрировала от немолчного гула.

Здесь улицы не были столь узки и извилисты, как наверху, что позволяло всадникам маневрировать — не всегда, впрочем, удачно. Бедолагу чеканщика, пытавшегося выйти вперед, прижало к стене, и он закричал от ужасной боли. Крюк оконной решетки раздробил ему коленную чашечку и швырнул под копыта лошади, скачущей сзади.

Та, встав на дыбы, попятилась, на нее наскочили два жеребца, что положило начало еще одной свалке. Испуганные животные дергались, стараясь вырваться на свободу. Подлетевший к ним рослый серо-коричневый жеребец прыгнул вверх, и седок его счел за лучшее соскользнуть на мостовую. Он метнулся к спасительной подворотне, но опоздал: мускулистая крапчатая кобыла сшибла несчастного с ног и, страшно оскаливаясь, закрутилась на месте.

Громкое ржание лошадей смешалось с воплями зрителей и бранью наездников. Обезумевшие животные топтали упавших, стремясь вырваться из ловушки. Три всадника, висевшие на плечах у лидеров скачки, сумели сдать в сторону и, обогнув преграду, помчались вперед. Стук дюжины звонких подков побудил остальных наездников кое-как разобраться и устремиться в погоню. Гонка возобновилась с утроенной силой. На залитом кровью булыжнике мостовой остались лежать две покалеченные лошади и два тела — одно уже бездыханное.

Теперь кавалькада неслась к площади Всех Святых, а в арьергарде ее еще четверых верховых затерло между домами. Их лошади метались из стороны в сторону, не будучи в состоянии сдвинуться с места. Круп одной из них тяжко бился в деревянное ограждение, защищавшее неглубокую нишу в стене. Зрители, там находившиеся, оцепенели от ужаса. На выручку к ним спешили монахи в коричневых рясах.

В результате всех этих происшествий лидерство в гонке захватили самые искусные и умелые наездники на сильных, выносливых лошадях. Крутой поворот на виа дель Орикеллари тоже сулил гонщикам неприятности, но обошлось без них. Правда, одна лошадь там все же упала — у нее разъехались ноги, но остальные всадники сумели ее обойти. Участники состязаний разделились на два отряда, разрыв между ними был более чем в половину мили.

Поворот на виа делла Скала привел к падению трех лошадей, но перекресток там не был вымощен камнем, и потому особых несчастий не приключилось. Мягкий грунт позволил наездникам сманеврировать без ущерба для себя и соседей.

Впереди завиднелись великолепные очертания Санта-Мария Новелла, толпа, переминавшаяся за оградками, возликовала. Шесть верховых пронеслись через площадь и скрылись, свернув на виа дель Моро.

Франческо Ракоци смотреть на состязание не пошел, хотя и получил приглашение от Лоренцо. Охоту к зрелищам подобного рода у него в свое время отбили еще гладиаторские бои Древнего Рима. Он вздохнул с облегчением, когда группа всадников проскакала мимо дома алхимика Федерико Козза, потом вышел на виа дель Моро и побрел по ней, погруженный в свои размышления.

Громкие крики заставили его обернуться. Он увидел еще одну кавалькаду, на бешеной скорости приближающуюся к нему. Это были отставшие участники гонки. Две лошади с мокрыми от пота боками давно потеряли своих седоков, в гривы остальных вцепились наездники, отчаянно пытавшиеся удержаться на скользких спинах обезумевших скакунов. Ракоци понял, что гибель почти неизбежна.

Он кинулся к первой же двери, попавшейся на глаза, но та была заперта. Он стал стучать, но его никто не услышал. Стук заглушали все нарастающий топот копыт и сопровождавшие его вопли. Ракоци добежал до ближайшей оконной решетки и, прыгнув вверх, уцепился за железные прутья.

Первые лошади пронеслись совсем рядом, обдав его ветром и жаром. Ему некогда было взглянуть, далеко ли другие: он лез вверх по решетке, и вдруг она кончилась, а дальше шла гладкая, недавно оштукатуренная стена. Он напряг взгляд, пытаясь отыскать в ней хоть какую-нибудь трещинку, за которую можно было бы уцепиться.

— Быстрее, синьор!

Ракоци вскинул голову и увидел протянутые к нему руки. Он подался всем телом вверх, пытаясь дотянуться до них, и почти дотянулся, но решетка отошла от стены, и, потеряв равновесие, Ракоци полетел вниз.

С уст наблюдателей сорвались возгласы ужаса. Они видели, как на упавшего наскочила крапчатая кобыла без седока и нервно закрутилась над ним, вскидывая копыта. Ракоци свернулся в клубок, понимая, что шансов на спасение практически нет. Если животное обезумело, его ничто не удержит. Оно постарается затоптать того, в ком чует врага, а враг для этой лошади — человек, своим падением ее напугавший. Он скорее почувствовал, чем увидел, что лошадь на миг замерла, и откатился к стене.

Остальные лошади пронеслись мимо. Зрители не переставая кричали, а те, что поразворотливее, уже стали перелезать через ограждение. Лошадь, прижав уши, заржала и взбрыкнула в их сторону, затем, кося безумным глазом, вновь подступила к лежащему человеку, норовя ударить его передним копытом.

Ракоци сел.

Крики в толпе затихли. Лошадь боднула сидящего головой, возбужденно всхрапнула и вскинула ногу. Публика оцепенела.

Ракоци осторожно встал на одно колено и протянул руку. Несмотря на то, что копыто грозно качнулось, он погладил его, потом взялся за бабку и легонечко потянул. Нога опустилась. За ней пошла и морда кобылы, и, когда она приблизилась к лицу Ракоци, он нежно дунул в мягкие ноздри.