Они сидели бок о бок, и лорд Мертон монотонно расхваливал прелести жизни в Уэльсе. Она, обычно такая живая и разговорчивая, на этот раз не могла преодолеть своей скованности. Последний раз она чувствовала себя так, когда ее в семнадцать лет представляли двору.

Она ощущала его мужское естество, и это сбивало ее с толку. Она бросала взгляд на его губы и тут же краснела. Она опускала глаза, но тут же замечала, как под тканью бриджей просматриваются очертания его мускулистых бедер. Даже то, как уверенно он управлял лошадьми, напоминало ей о том, с какой легкостью он подавил ее сопротивление утром, в гостиной.

Когда он повернул экипаж и направился домой, Тэсс вдруг захотелось признаться своему спутнику во всем. Она должна была рассказать ему, что она уже больше не богатая наследница, что вся затея с женитьбой – это лишь пустой обман. Но она не могла этого сделать, так как вслед за этим признанием наступило бы неминуемое разорение ее брата, которого Тэсс все еще горячо любила.

Граф проводил ее до двери. Она посмотрела ему в лицо:

– Благодарю вас за прогулку, милорд.

Он снял перчатку и сказал:

– Как вы думаете, не пора ли нам уже называть друг друга по имени?

– Я...

– Бренн.

– Что?

Он улыбнулся, обнажив белые ровные зубы:

– Бренн. Меня зовут Бренн.

Она кивнула и послушно повторила:

– Бренн.

Он отошел на шаг.

– Я еще увижусь с вами сегодня. Леди Оттли прислала мне приглашение. Мое место в свете упрочилось.

– Не думаю, что этот музыкальный вечер доставит вам большое удовольствие.

Он засмеялся, и Тэсс немного расслабилась.

– Я жду новой встречи, Тэсс.

Ей понравилось, как в его устах прозвучало ее имя. Это было так неожиданно.

Нестор уже распахнул перед ней дверь, а она все стояла, пока он не подошел к экипажу. Неожиданно для себя она вдруг мысленно ему пообещала: «Я стану вам хорошей женой».

Он как будто услышал ее слова, потому что, уже взобравшись в экипаж, повернулся к ней и поприветствовал, коснувшись пальцем края шляпы. Через мгновение Мертон умчался прочь.

Тэсс поспешила в дом, думая о том, что ей надеть на вечер. Она с волнением ожидала разговора с Ли.

– У мужчин есть прутья, – сообщила им Ли тихим голосом, боясь, что их могут подслушать, хотя итальянская гостья леди Оттли, синьора Луиджи, пела довольно громко.

Девушки сели слева от выступающей, почти вплотную к кадкам с пальмами. Казалось, что все гости были поглощены исключительно вокальными вариациями певицы. Для стороннего наблюдателя Тэсс и ее спутницы также не показались бы исключением, настолько они производили впечатление крайней заинтересованности. Девушки в совершенстве владели искусством притворства и успешно делали вид, что внимательно слушают пение, хотя их занимали совсем другие мысли.

Слова Ли поразили молодых леди до глубины души.

– Прутья? – воскликнула Тэсс в тот момент, когда синьора переводила дыхание.

Хотя Тэсс говорила шепотом, ее слова прозвучали очень отчетливо. Все повернули головы в ее сторону. Леди Оттли привстала, чтобы понять, кто был возмутителем спокойствия. Тэсс притворилась, что ее тоже очень взволновал этот вопрос, и начала вертеть головой. Она воспользовалась случаем, чтобы посмотреть на лорда Мертона, нет, на Бренна, поправила она себя, и понять, заметил ли он, что это воскликнула она. Бренн стоял позади. Если он и понял, что замешательство в комнате было вызвано ее возгласом, то не подал виду. Казалось, что его занимает лишь исполнение арии.

Анна толкнула Тэсс локтем в бок, предупреждая, чтобы она не повторила своей оплошности. Ли наклонилась к ней:

– Тебя не беспокоит, что он хромой?

– Я этого почти не замечаю, – сказала Тэсс уголком рта.

Она говорила правду: ее саму это удивляло. Она увидела, что он прихрамывает, при первом знакомстве. Вчера на террасе и сегодня днем она не придала этому никакого значения.

– Меня бы это очень беспокоило, – сказала Ли, слегка поежившись. – Я не знаю, хотелось бы мне увидеть его без одежды.

Ее слова вызвали у Тэсс небывалое волнение. За ужином, когда Бренн сидел напротив нее, ей пришла в голову абсолютно противоположная мысль. Как интересно, что из всех знакомых мужчин только он заставил ее задуматься о таких нескромных вещах.

– Расскажи мне о прутьях.

Молодая матрона, сидевшая позади них, постучала по плечу Тэсс краем веера, пытаясь приструнить девушек.

– Позже, в комнате для отдыха, – прошептала Ли. Анна снова нетерпеливо толкнула Тэсс:

– Что она сказала?

– Позже, в комнате для отдыха. Анна кивнула.

Как только синьора Луиджи поклонилась публике, три молодые леди немедленно удалились в комнату для отдыха, однако она оказалась переполненной. Они скользнули в библиотеку лорда Оттли.

– Так что же относительно прутьев? – потребовала ответа Тэсс.

Они с Анной устроились на кожаном диване. Ли стала перед камином.

– Мужчины устроены не так, как мы, – лекторским тоном начала она.

– Это я знаю, – сказала Тэсс. – Я же не законченная идиотка.

– Но тогда зачем вы задавали мне эти вопросы? – спросила Ли. – Прутья у мужчин растут вот здесь.

Она показала, где располагался «прут», вызвав своим комичным жестом смех девушек. Тэсс покачала головой:

– Это какая-то чепуха.

– Я просто пересказываю то, что мне говорила моя горничная.

– Ты хочешь сказать, что знаешь, это не со слов матери? – уточнила Анна.

Ли отпрянула, услышав такое предположение.

– Мама бы никогда не стала говорить о таких вещах.

– А ты когда-нибудь ее спрашивала? – полюбопытствовала Тэсс.

– Однажды попробовала. Она надрала мне уши и сказала, что мой муж расскажет мне все, что требуется знать женщине в браке. – Ли искоса посмотрела на Тэсс. – А ты когда-нибудь разговаривала на эту тему со своей невесткой?

– Как ты думаешь, стала бы я спрашивать тебя сейчас, если бы такой разговор состоялся? – язвительно заметила Тэсс.

Ли предупредила подруг:

– Вы должны поклясться в том, что никому ничего не расскажете. Мама выгонит горничную, если узнает о том, что она мне рассказывала. Но горничная сказала, и я с ней совершенно согласна, что глупо держать девушку в полном неведении относительно того, что происходит в первую брачную ночь, а потом ждать от нее спокойствия накануне этого события. Джентльмены всегда хотят увлечь нас в самый дальний угол сада, а чем это нам грозит, мы знаем лишь из смутных наставлений матушек.