Где Эрик? Что с Ниной? Понял ли Замир, что происходит? Вопросы витали в голове Виктора вне зависимости от физических усилий, которые он тратил на борьбу с дикой головной болью и легким головокружением, видимо являвшихся следствием сотрясения мозга.

Герард убил еще одного противника. Их осталось шесть на три. Виктор словно вел счет в футболе. Вот бы время перестрелки тоже было ограниченно по таймам, в промежутке между которыми можно зарядиться патронами и отдышаться! А если бы на кону было одно лишь абстрактное понятие победы, а не жизни участников, то Виктор мог бы заниматься перестрелками каждое утро вместо пробежек.

Внезапно Герарда отбросило назад с громким мужским ором боли. Виктор тут же увидел рану в груди первого помощника, и точно сердце Герарда, сердце Виктора облилось кровью от обиды за своего верного пса. Но, даже несмотря на ранение, Герард продолжал стрелять, желая выпустить все пули до одной в ублюдков, что решили отобрать подобно варварам то, что им не принадлежит.

От обиды за Герарда дух Виктора воспарил, в груди разлилась отвага, а чувство мести подожгло фитиль, и бесстрашие запылало в груди яростным огнем. Виктор разозлился на свою головную боль, на нескончаемый кровавый ручей в глазу, на вторженцев, что решили, будто имеют право на его жизнь, раз сила на их стороне. Виктор открыл огонь по паршивцам со вновь рожденным упорством и даже ранил одного нападающего с третьего выстрела!

Но тут его бесстрашие проиграло борьбу с реальными обстоятельствами. Пуля прошила мягкую обивку кресла, лежавшего в куче вместе со своими взрывающимися в щепки собратьями, прошла точно сквозь в уже существующее пулевое отверстие в металлической двери, служившей последним заслоном, и вонзилась Виктору под ребра.

Его отшвырнуло с силой не меньшей, чем отбросило Герарда. Виктор завыл от пронзительной боли, у него сперло дыхание. Острая, как нож, мысль вспыхнула в мозгу: если не кровотечение его убьет, то – удушье.

Виктор лежал рядом с умирающим Герардом. Телохранитель потерял сознание – тело проиграло битву за жизнь. Со смертью Герарда конец казался неизбежным.

Виктор наблюдал за тем, как его последний оставшийся в живых боец отчаянно продолжал вести огонь по противникам. Наверняка, он осознавал свое поражение наперед, но не хотел сдаваться. Он остался один на шестерых. И все телохранители Виктора были таковыми: в честной схватке они бы уделали боевиков голыми руками!

Вот только Виктор знал план штурма, знал его безупречность, знал о вооружении нападавших, и все это сводило к единственному прискорбному факту – победа боевиков будет несправедливой, незаслуженной, но всем будет на это наплевать.

Сквозь щели в импровизированной баррикаде Виктор с ужасом наблюдал за тем, как боевик на улице заряжал очередную порцию гранаты в РПГ. Виктор, что через несколько секунд он умрет.

***

– Шевелим булочками, дамы! Нам бы забраться повыше! – приговаривал Марк, запыхаясь.

Он нес Нину на руках, Амелия шла чуть позади с пистолетом наготове.

– Как высоко ты хочешь забраться? – спросила женщина, не до конца понимая план Марка.

– К голубям на чердак! – раздраженно буркнул Марк.

– Не испытывай мое терпение, молокосос!

– От спермососа слышу!

– Что ты сказал?

– Нельзя наверх, – выдохнула Нина.

Двое спорщиков тут же замолкли, прислушиваясь к ее словам.

– О чем ты говоришь? – Амелия заглянула в глаза Нины, чтобы удостовериться, что она не бредит.

Но взгляд девчонки был сосредоточенным и серьезным. Хотя рана в бедре продолжала испускать тоненькие красные струйки, просочившиеся через повязку из накидки. Судя по ним, крови Нина теряла немного, но и крепкой комплекцией она похвастаться тоже не могла. С ее-то весом слабое кровотечение могло сыграть роль артериального фонтана.

– Они там … наверху… они и там тоже, – слабо проговорила Нина.

Ее лицо побледнело еще сильнее и теперь отдавало легкой синевой, капли пота на лице и шее были такими объемными, что в них можно было смотреться, как в зеркало.

– Как они могли оказаться наверху? – скептически спросила Амелия. Она жутко не хотела лишиться надежного укрытия из-за бредовых галлюцинаций непонятного существа.

Нина всеми силами старалась абстрагироваться от физической боли, то и дело, посылая сознание по другую сторону реальности. А там ее встречал кошмар.

Монстры неистовствовали и безостановочно выли, окружая Марка, Нину и Амелию плотным кольцом. Они ползли по полу, стенам, потолку вслед за троицей, слизывали кровавый след с пола и требовали еще. Нина чувствовала вкус крови на Их языках. Вкус ее крови. И от этого мерзкого факта начинало тошнить. Нина будто занималась каннибализмом, и ела саму себя. Никогда она еще не испытывала что-либо подобное. Ей казалось, что она начала сходить с ума всерьез, и если раньше она отрицала, что ее мозг болен, то сейчас, возбуждаясь от вкуса собственной крови, она начинала верить, что ей и впрямь место только в психушке.

– Я вижу… они там, – слабо произнесла она, устремив взгляд далеко наверх.

Собирая всю волю в кулак, Нина боролась с ужасами, что преподносил собственный зараженный безумием мозг, и в буквальном смысле ползла на последнем издыхании по разноцветным волнам видений и мыслей. Первым делом она нашла Эрика, и ее сердце зажало в тиски, когда она почувствовала режущую боль в левом плече, от нее немели пальцы, рука становилась тяжелой, словно огромный булыжник, которым невозможно управлять. Эрик был ранен, но жив. Его сердце колотилось безумным темпом.

«– Рудольф, слева!» – услышала Нина крик любимого голоса. Он больше не был тихим и ласковым, нежно мурлычущим слова любви ей на ухо. Теперь он кричал, обуянный страхом потерять друга, он беспрерывно анализировал обстановку и искал укрытие, прячась от смертельных пуль, точно загнанная лань, спасающаяся от хищников.

Нина нехотя с огромным сожалением и даже рыданием оторвалась от видений с Эриком, допуская вероятность того, что она видит его в последний раз, потому что может потерять его в любой момент. Хотелось следить за ним неотрывно, как-то помочь, быть с ним рядом хотя бы в мыслях. Но в то же время Нина не забывала о своей важной роли радара, определяющего местоположение врагов. В нынешней ситуации лишь она могла обрисовать картину в полном объеме и содержании. Она слышала стон Виктора где-то внизу, по какой-то причине она видела его лишь одним глазом, словно ее второй глаз потерял свои способности, а может, его просто не было! От предположений того, почему у Виктора отсутствовал глаз, Нину затошнило.

В последнюю очередь Нина обратилась к образам своего будущего, увидев где-то за туманной завесой вертолетные лопасти и тысячи ног, сбегающих вниз по лестнице.

Проследив за взглядом Нины, Амелия и Марк тоже посмотрели наверх. Сердце их упало в пятки, а если бы могло упасть еще ниже, то уже жарилось где-нибудь на сковородах преисподней. Потому что там далеко наверху в районе двадцатых этажей они видели мелькающие сквозь перила локти, облаченные в черные кожаные куртки, и рукоятки автоматов. Не меньше десяти точно! И с каждой секундой шуршащие шаги невидимок становились все громче, а паника троицы разрасталась столь же стремительно, как и приближение врагов.