при всем своем желании я не успею скрыться. Огромный внедорожник тормозит в нескольких шагах от меня, и стекло медленно ползет вниз. Вздрагиваю от пробежавшего по коже ветерка.

И при виде Дана резко выдыхаю.

– Садись в машину, Саш, – его ухмылка вызывает внутреннюю дрожь.

Если Гордей похож на смесь хищников, то этому я бы отвела роль волка. Пронзительные глаза не отпускают и заставляют сделать шаг навстречу. Но вовремя замираю, потому что понимаю, что сяду сейчас в машину и никогда не смогу выбраться из западни под названием брак.

Мотаю головой, и лицо друга Гордея стремительно темнеет. Он тянется к двери и открывает ее изнутри.

– Не дури, садись. Я довезу до дома, – в его голосе сталь, и мне становится не по себе от его тона.

Не сяду – выйдет и запихнет насильно. И помочь будет некому. Делаю еще шаг назад, неотрывно смотря в лицо приспешника мужа. Он закатывает глаза и быстро выходит из салона.

А я не придумываю ничего умнее: разворачиваюсь и ускоряю шаг.

– Стой, ненормальная, – меня дергают за талию и закидывают в машину.

И тут мое терпение лопается.

– Да вы достали швырять меня, как какую-то куклу!– вскрикиваю я, когда Дан садится за руль.– Я человек, и у меня есть свои права! Кто вы такие, что думаете, что можно со мной вот так обращаться?! Вы не люди, вы звери какие-то…

Замолкаю, пытаясь отдышаться после взрыва. Дан молча ведет машину, а из меня словно все силы вытягивают. Появляется простое желание: лечь на кровать и закутаться в одеяло. Чтобы не трогали. Не решать, как мне быть с собой же, как не прибить Гордея и как спасти свое тело.

Дан молча протягивает бутылку с водой. Делаю глоток и пытаюсь выровнять дыхание.

Сжимаюсь в кресле, когда замечаю машину мужа на обочине. Свобода не продлилась долго, и птичка снова сейчас отправится в клетку. В то, что Дан поможет мне, я даже не надеюсь. Зачем бы ему это делать? Возле машины стоит Гордей и курит. Фары ненадолго освещают его напряженную фигуру, и его взгляд продирает до костей. Дым сизым облаком вырывается изо рта, на миг скрывая его лицо. А потом рассеивается по ветру, и я снова вижу его горящий взгляд. Он сверлит меня, обещая наказание за мое поведение.

Меня бросает в дрожь при воспоминании о его условии. Но…

– Выходи, – властный голос раскалывает тишину ночи.

По спине прокатывается озноб, и я дрожащими руками открываю дверь. Волосы тут же подхватывает ветер, швыряя пряди мне в лицо. Шпильки погружаются в гальку на обочине. Замираю, смотря на Гордея. Что будет дальше?

– В машину села, – спокойный голос заставляет внутренности сжаться в комок.

Делаю неуверенный шаг навстречу. Понимаю, что бежать бессмысленно. Да и куда я спрячусь от этих двух?

Бросает окурок на асфальт и вдавливает идеально начищенным носком туфли.

На удивление молча доезжаем до дома, и я уже хочу уйти в комнату, но замираю на лестнице.

– А что с учебой? – рискую задать волнующий вопрос.

Он прибивает меня своим тяжелым взглядом:

– А ты выполнила условие?

От этого холодного тона внутри все каменеет. Закусываю губу, чтобы хоть как-то взять себя в руки и не показать страх.

– А разве нет? – задаю встречный вопрос.

Потому что выполнила! На вечере я была примерной женой, улыбалась так, что скулы сводило.

Он преодолевает расстояние между нами и нависает надо мной, вдавливая в перила. Нос щекочут его запах и горьковатый запах табака.

– А что ты мне устроила в машине? – в его голос проникает сталь и режет по нервам.– Целку снова решила сыграть? Так не выйдет уже! Я видел, какой похотливой кошкой ты становишься!

– Ты сказал, что если на вечере все пройдет гладко, то я могу вернуться к учебе, – шепчу я, глядя прямо ему в глаза: страшные и злые.– Или ты не отвечаешь за свои же обещания? – вбиваю последний гвоздь в крышку гроба.

Стальная хватка вынуждает дернуться.

– Учись и живи. Пока.

Гордей

Как же она меня бесит своей непрошибаемостью. Ведет себя как последняя идиотка. Играет с огнем и не догоняет, что можно отхватить за такое поведение.

Захлопываю дверь кабинета и прислоняюсь к ней спиной, шумно выдыхая. По телу разливается дикая усталость. Как задолбало все, хочу уже расслабиться, но рано. Столько всего еще предстоит. И поставить на место Сашу – одна из первостепенных задач.

Хочу, чтобы она слушалась. Везде и во всем. Незаметно из меня вырывается смешок.«Точно хочешь?» – вкрадчиво шепчет внутренний голос.И понимаю, что нихрена.

Сейчас она своим характером дает нехилую такую встряску и не дает расслабиться. Но как же бесит до сих пор, что весь вечер на нее мужики слюни пускали. Оно и понятно. Иванов же скрывал до вчерашнего вечера свою дочурку от посторонних глаз.

Запускаю руку в волосы и пытаюсь направить мысли в другое русло, но память возвращает меня к думкам о кукле. Сумасшествие какое-то. Я не могу выдраться из похоти, которую она во мне разжигает одним своим присутствием. И это бесит жутко! Ни разу не было такой зависимости от какой-то п***ды, а тут как подменили меня.

Надо брать себя в руки, а то так и до привязанности недалеко.

– Дан, – бросаю как только друг отвечает на вызов, – ты далеко отъехал от меня?

– Да не, только вот на трассу выехал.

– Отлично, разворачивай «карету». Давай ко мне, надо обсудить кое-что.

Меня мало волнует, что у него могут быть другие планы. Подождут.

– Есть, шеф, – хмыкает в трубку и отсоединяется.

Безумно хочется выпить, но я итак сегодня на вечере позволил себе два бокала виски. А голова мне нужна светлая.

Достаю папку из ящика и погружаюсь в изучение собранной информации по Иванову. Не могу никак понять, что не сходится. Но что-то ускользает.

В тот год, когда Иванов провернул махинации с моим отцом, в его делах тоже было не все гладко. Судя по информации, которая попала ко мне на днях, Иванов вставал на ноги после смерти моего отца около трех лет. Тогда…

– Привет, Гор, – в кабинет без стука зашел Дан и плюхнулся на стул, – че стряслось?

Молча подвигаю папку другу и слежу за его реакцией. Он пробегает глазами по графикам и строчкам.

– Это откуда у тебя? – задает вопрос, все еще погруженный в изучение.

– От приближенного Иванова.

– И ты этому веришь? – скептично выгибает бровь Дан.

Откидываюсь на кресле и закидываю руки за голову. На какое-то время между нами повисает тишина.

– Скажем