— Ясное дело, и нам. Только что делать?

Молчание.

— Сами знаете. — Сильвестрович вздохнул, медленно перекрестился. — Против черта только крест животворящий помогает. Но я, наверное, вернусь в село. Лучше сидеть живым без денег, чем с набитыми карманами плясать у бисовщины на сковородке.

Рабочие зашевелились. Выражения лиц у них были разные, кто-то был явно согласен. Кто-то не хотел так легко оставлять верный заработок.

— Только никому, хлопцы… Сами знаете, начальство у нас суровое.

— Ага. А как тикать отсюдова, то оно будет не суровое? — встрял в разговор молодой парень в углу.

— Тихо ты! — набросились на него. — Влад дело говорит. Жизнь дороже! А ты не хочешь, так оставайся тут с нечистой силой!

Недовольство и бурление не остались, конечно, незамеченными. Приезжал сам директор, востроносый Михаил Петрович Лозенко. Беседовал и запугивал, обещал премии и угрожал дезертирам какими-то туманными «санкциями». Всерьез его воспринимали слабо.

Людям было страшно по-настоящему.

* * *

Как ей сладко спалось этим утром! Свет не пробивался сквозь плотную тройную завесу: жалюзи, тюль и золотистые тяжелые портьеры. В спальне стоял приятный сливочный сумрак. Даша Сотникова, красивая смуглая брюнетка, во сне и без косметики смотревшаяся лет на семь моложе настоящего возраста, спала на плоской подушке, подложив одну ладонь под щеку, а другую ковшиком откинув на вторую пустую подушку. Зрелище спящей молодой женщины так же достойно долгого созерцания, как бегущая вода, горящий огонь или чья-то кипучая деятельность. Только наша спящая красавица, к сожалению, спала одна, и поэтому некому было полюбоваться ею в этот ранний час.

Настойчиво защебетал дверной звонок. Хозяйка квартиры пробуждаться не собиралась, ее утренний сон был крепок. Звонок верещал уже на грани истерики — раз, другой, третий. Даша нехотя открыла светло-карие янтарные глаза. Ее лицо немножко напоминало традиционное союзмультфильмовское изображение Маугли. Сонные Дашины рефлексы не торопились включиться, и она никак не могла понять, откуда проистекает назойливый звук. Наконец, окончательно проснувшись, Даша пошла в прихожую, открыла дверь. За нею стоял высокий лысоватый человек со скучным чиновничьим лицом. Он смотрел не столько на хозяйку, сколько на ее шелковую пижаму с рыбками и босые ноги.

— Доброе утро! — четко произнес человек и сунул Даше под нос удостоверение работника милиции.

Сонно прищурившись, она рассматривала его несколько секунд, но ничего прочитать не смогла и поняла только одно: милиция пришла. «Ничего себе, добрейшее милицейское утрецо», — пронеслось у Даши в голове.

— Что случилось?

— Гражданка Сотникова?

— Да. Это я.

— Разрешите пройти?

— Пожалуйста. — Поскольку Даша не разобрала ни одного слова из служебного документа, она спросила: — Как ваше имя-отчество?

— Киселев Виктор Эдуардович, — с привычно-терпеливой интонацией ответил визитер. — Следователь районной прокуратуры.

— Идите в комнату.

Сотникова прошла по коридору, распахнула дверь гостиной, а сама скрылась в ванной. Через минуту она появилась на пороге комнаты, где с интересом озирался следователь. Даша уже набросила домашний халат поверх пижамы и надела тапочки.

— Так все-таки могу я узнать, что произошло? — спросила она более настойчиво.

— Поступило заявление от гражданина Чернобаева. Знаете такого? — резко спросил Киселев.

— Конечно, знаю. Это мой клиент. Вернее, клиент моего агентства.

Виктор Эдуардович пытливо смотрел ей в глаза, и было непонятно, то ли он уже полностью уверен, что перед ним матерая преступница, то ли сомневается в этом. Даша под этим взглядом слегка растерялась. Но все-таки заставила себя окончательно проснуться и включиться в происходящее.

— Я не понимаю, в чем меня подозревают. С ним что-то случилось? Его что, убили?

— Трупы, как известно, заявлений не делают! — иронично заметил Киселев.

— Заявление? Ну, да, он написал заявление… и что?

— Дарья Николаевна, я думаю, нам с вами лучше проехать в райотдел. Там мы побеседуем и все запишем. Чтобы официально…

— Я никуда не поеду, пока вы мне не объясните, что происходит и в чем меня обвиняют! — Даша произнесла эту фразу, гордо вскинув подбородок, стараясь, чтобы при этом голос у нее не задрожал.

Визитер пожал плечами.

— У господина Чернобаева, согласно его заявлению, во время вашего присутствия у него в квартире пропала особо ценная вещь. Он считает, что вы и ваше агентство имеете к пропаже непосредственное отношение, — бесцветно проинформировал Дашу следователь. — Поэтому для вас же лучше проехать сейчас со мной. Тем более что все ваши сотрудники уже собраны и дают показания.

Даша, никогда в жизни не имевшая никаких дел с милицией, кроме гаишников — с ними она умела управляться совершенно виртуозно, — была не просто растеряна, она была шокирована. «Дают показания? Какие еще такие показания?!» Начало ломить в висках, засосало в желудке.

— Сидите здесь, — велела она Киселеву. — Я сейчас быстро выпью кофе, оденусь, и поедем.

— Некогда пить кофе, люди ждут! — начал напирать тот. — Поехали сразу!

— Не можете ждать, езжайте сами, — ответила Даша уже из кухни. — Или заодно обыск проведите.

— Ну Дарья Николаевна, — протянул Киселев, — что вы такое говорите? Вы же умная женщина…

Даша не слушала его. Она и так понимала, что самое правильное — поехать сейчас в отделение и поддержать ребят. Ведь они, возможно, еще более расстроены, чем она. Думая так, она быстро насыпала пару ложек растворимого кофе в чашку коричневой керамики (любимую, купленную на Андреевском спуске), досыпала сахару. Включенный полминуты назад мощный электрочайник уже закипал, под ловкими пальцами сформировался будто из ничего бутерброд с маслом и горько-сладким дырчатым сыром. Привычные утренние движения успокоили Дашу, она покончила с завтраком за пять минут, не обращая внимания на покашливание и сопение мента.

Затем «подозреваемая» прошла в спальню, открыла большой шкаф светлого дерева и, достав первый попавшийся под руку костюм, отметила про себя, что выбрала именно соответственную обстоятельствам вещь. Женская суть Даши даже в этой экстремальной ситуации безошибочно управляла ее поступками. Она надела строгий, но очень элегантный темно-синий костюм. Под него полагался белоснежный шифоновый платок, надушенный любимыми духами со свежим ароматом грейпфрута и имбиря. Теперь, глядя в зеркало, Дарья Николаевна Сотникова точно знала: она способна бороться и за себя, и за свою команду.

Войдя в комнату, где томился следователь, она держала возле уха телефонную трубку и демонстративно, чтоб он слышал каждое слово, говорила:

— Семенова! Проснись! У меня неприятности. Мне начхать, что рано! Для чего мне юрист, если я не могу звонить ему в любое время дня и ночи?! Меня забирают в районное отделение милиции. Кто-то ограбил моего клиента, Чернобаева… Знаешь? Тем более! Милиция выясняет, не мы ли переквалифицировались в медвежатников! Проблема понятна? Тогда действуй! До встречи в милиции!