А что такое бред? Это категоричное утверждение чего-то, твердая убежденность в каком-либо концепте, практически не поддающаяся коррекции. В психиатрической больнице корректором выступает врач, вооруженный препаратами. В обыденной жизни корректором является сама жизнь.

Постепенно туманная аура очередной влюбленности рассеивалась, приоткрывая реальность. А вот реальности я не выдерживала. Жить в ней (или с ней?) не было ни опыта, ни сил, ни желания.

И всякий раз я пыталась вернуть очередного избранника в зону своего иллюзорного восприятия.

Попытка оборачивалась пыткой.

Противостояние лишь усиливало боль.

Конфликт реальности с идеализацией заканчивался всегда со счетом один-ноль в пользу реальности.

Я отползала в укромное место, называемое девальвацией, размазывая сопли и зализывая раны, стеная при этом: «Это не любовь…» И была права. Это и не могло быть любовью по определению. И опять я стремилась к началу – очаровывалась, а затем, при переходе к реальности, разочаровывалась и уходила, чтобы опять прийти в то же место.

Очередные взаимоотношения начинались как всегда – с идеализации. Мне нравилось в нем все: его взгляд, одежда, походка, тексты, которые он произносил, его нейтральность, его профессионализм… А он сам?.. А его я не знала.

Совместные поездки, запах волос, чашечка кофе, кусочек сахара, прикосновение рук и губ и… Мне и это нравилось.

А потом как-то сразу, безотлагательно, пришла реальность… и пришло время узнать его, вне его нейтральности. И опять конфликт внутри – слишком сильно полученное действительное отличалось от нафантазированного ожидаемого.

Вспомнилась фраза «не строй ожиданий – не будет разочарований».

И опять слезы, чувства обманутости, беспомощности и одиночества. Только при этом не было никакого желания и сил возвращать его и возвращаться самой в зону своих ожиданий.

Я расслабилась и разжала руку, отпустив свои иллюзии, которые крепко держала в течение многих лет.

И вот что странно. Через некоторое время удушье конфликта стало отпускать, я ощутила удивительную легкость. А потом я почувствовала, как моя рука наполняется теплом его руки.

А потом были совместные поездки и проекты, кофе с сахаром и пирогами, запах волос, прикосновение рук и губ и… И мне это нравилось.

Так я и осталась в реальности. Вместе с ним.

Мужчина и женщина сидели за столиком в своем любимом кафе. Они нежно смотрели в глаза друг другу. Так интересно и приятно было быть рядом. Уже год, уже много лет… Столько всего – у каждого и вместе… Сегодня они пили кофе с сахаром и вспоминали одну историю…

Это случилось очень давно… Тогда, когда людей еще не было, а во Вселенной жили одни лишь планеты. Они носились, бороздя просторы космоса в своем хаотичном движении. Им было холодно, и они хотели тепла.

Много позже планеты превратятся в людей, напоминая о себе лишь биением сердец…

Далеко друг от друга, на разных полюсах Галактики, жили две планеты. Они ничего не знали друг о друге и жили так же, как живут все остальные: сближаясь в броуновском движении, сталкиваясь и разлетаясь в разные стороны, чтобы столкнуться с кем-то еще, потому что страх одиночества и холода постоянно давал о себе знать и подталкивал к движению навстречу, к поиску того, с кем было бы тепло. Однако движение было настолько сильным и страстным, что сближение превращалось в разрушительный удар с последующим удалением друг от друга, таким же быстрым как и сближение.

От каждого такого столкновения образовывался кратер – болезненная рана. И в какой-то момент кратеров – этих чувствительных впадин – образовалось так много, что даже самое малое движение, даже прикосновение космического ветра отзывалось болью.

И две планеты замерли. Не умерли, но замерли. Вполне добровольно погрузившись в тишину, тьму и холод. Большинство же планет так и продолжали носиться по ночным просторам пока полностью не стирались, обратившись в пыль.

Прошло некоторое время… Две планеты научились слушать молчание.

И как-то раз в этом безмолвии они услышали слабый звук, даже скорее почувствовали его, каждая – со своей стороны. Как внутренний голос, как вокатус. И, доверяя своей интуиции, пошли на зов, хотя совсем не знали пути следования. Они просто доверяли себе. Они уже умели это делать. Они были очень смелыми.

Постепенно путь становился светлее, прояснялись очертания другого, появилось ощущение тепла. А потом они встретились. Не случайно и не хаотично. Без столкновения и изматывающей в пыль страсти. Это была среда. Середина недели – ее сердце, середина жизни, середина Вселенной.

Они спокойно и внимательно всматривались друг в друга. И вот что странно. У них опять случилось по-другому, совсем не так как раньше. Их встреча началась не с пуда соли и не с горьких поцелуев. Она началась с одного на двоих кусочка сахара в волшебном космическом кафе. Они вместе ели сахар и ласково смотрели друг на друга.

А потом они учились вместе танцевать, вместе играть, любить и летать. И еще разному… И каждый учился по-своему, и они учили друг друга тому многому, что умели раньше. Они смогли дарить друг другу свет, тепло, заботу. А еще они учили других. Учили любить и творить. И это был ответственный и свободный выбор обоих.

Так они и жили во Вселенной, свободные и в то же время бесконечно близкие друг другу…

Вселенная очень любила этих двоих.

Мужчина приблизился к женщине, нежно и уверенно прижал ее к себе. Такими ласковыми были прикосновения рук и губ. И так сильно внутри стучали сердца…

Так или иначе, в большей или меньшей степени, вопросы, связанные с семьей, волнуют каждого из нас. Корнями наша жизнь уходит глубоко в семейную историю. В психотерапии есть целое направление, изучающее закономерности развития и функционирования семьи, – семейная системная психотерапия, основным постулатом которой является представление о семье как о живой системе.

В середине ХХ века австрийский биолог и философ Людвиг фон Берталанфи сформулировал общую теорию систем и определил принципы, универсальные для разных систем в природе и социуме. Был выдвинут проект единых способов описания и исследования системы как нечто целого, а не конгломерата составляющих ее частей. Основной характеристикой живой системы является способность к самоорганизации, то есть развитие в направлении все более высокой сложности за счет не столько внешних стимулов, сколько существенной внутренней активности. Мюррей Боуэн перенес эти положения на семейную систему.

Система – понятие универсальное. Это общность, а не сумма частей, это комплекс объектов с их качествами и взаимоотношения. «Каждая часть стремится к целому, в коем лучше себя сохраняет…», – пишет Леонардо да Винчи в своих трактатах. Вокруг нас множество примеров систем: социальных, биологических, физиологических, экологических.