Да, в его сердце поднималась страстная жажда мести – чувство, которому нет места в его профессии.

– Кто они? Те двое полицейских?

– Мэнни Сиверио и Эдди Конрой.

Норт так быстро назвал имена, потому что все утро разыскивал фамилии потерпевших. Слишком сильно давило на него чувство вины.

– Ты их знал?

– Нет,– пожал плечами детектив,– они были из Центрального парка. Но разве это что-то значит.

Последняя фраза была не вопросом, а утверждением.

На лице Эша отразился упрек.

– Знаешь, когда твой отец служил у нас, он, бывало, говорил мне…

Норт не собирался выслушивать эти воспоминания. Сунув рапорт под мышку, он встал.

– Сделаешь мне копии с пленок службы наблюдения музея?

11.03

Норт сидел на втором этаже Главного управления медицинской комиссии (Первая авеню, 520) и следил за каплями дождя на стекле обычного окна. Стекло чуть искажало вид серой беспросветной улицы, по которой спешили по своим делам пешеходы и водители в машинах.

Потом Норт устроился за столом и начал заполнять следственную анкету на свои образцы крови. Такую анкету положено было составлять на каждую улику. Полиции приходилось следить за уликой начиная с момента изъятия и до предъявления ее на суде. Все, что касалось вещественных доказательств, было очень важным. Кто нашел улику? При каких обстоятельствах? Подробности обнаружения тщательно заносились в анкету. Знали ли нашедшие, что вещь станет уликой, или им пришлось вернуться на место преступления и потом уже подобрать ее? Требовалось упомянуть все случаи, когда вещественное доказательство кто-либо трогал или исследовал. Нужно было на будущее пресечь любые попытки защиты доказать, что улику могли подменить в ходе расследования.

Детектив работал методично и аккуратно, а в голове у него звучал голос Эша: они нашли отпечаток большого пальца на мече.

«Я не трогал меч. Я отбросил его ногой. Откуда там мой отпечаток?»

В комнату заглянул Дэн Шеппард, один из экспертов-криминалистов отделения судебной медицины. В руках у него была пачка фотографий, которые хотел посмотреть Норт.

– Знаешь, на это уйдет примерно неделя. Мы не можем дать ответ за какие-то три дня.

Норт собрал в стопку все листы анкеты.

– Это важно.

– Каждое дело важно само по себе.

Шеппард протянул ему фотографии, а сам с нескрываемым интересом уставился на голову Норта.

– Что такое? – спросил тот.

– Можно? – Шеппард достал из кармана холодные металлические щипцы и выдрал несколько волосков из шевелюры Норта, после чего спрятал добычу в маленький белый конверт.– То, что попало в твою кровеносную систему, могло уже быть выведено оттуда. Поглядим.

Норт потер голову.

– Надеетесь что-нибудь отыскать? Три дня прошло.

– Возможно. С одними веществами организм справляется быстрее, с другими – нет. Бензодиазепины, вроде либриума или валиума, остаются в организме в течение тридцати дней, например. Каннабинолы, а по-простому – травка, на девяносто дней. Ты говорил, что это вещество дало какой-то психотропный и галлюциногенный эффект. Псилоцибин – грибочки, ЛСД и МДМА – могут оставаться в организме от трех до пяти дней. Если что-то есть, мы это обнаружим.

– А вы знаете, что нужно искать? Вы уже проверили содержимое шприца?

– Не-а.

Шеппард любил иногда давать краткие ответы без объяснений. Видимо, это доставляло ему определенное садистское удовольствие. Норт не стал возмущаться. Просто заметил:

– Мне нужно, чтобы вы это сделали.

– Ну, придется долго ждать. Потому что мы это делать не будем.

Значит, это не шутка. И снова зазвонили тревожные звоночки.

– Почему?

– Слишком рискованно,– пожал плечами Шеппард.– Кто знает, что там внутри? Не хотелось бы, чтобы кто-то из моих ребят подцепил заразу. Поэтому мы не будем проверять содержимое. Можешь, конечно, обратиться в частную лабораторию, но я сомневаюсь, что они захотят связываться. А ФБР просто не станет возиться с твоим случаем. Поэтому я попросил тебя принесли кровь, мочу и волосы на анализ. Кстати, а где образец мочи?

Норт выудил из пластикового пакета бутылочку и поставил на стол.

– Мне нужно всего десять миллилитров. А здесь целая пинта.

– Иди в задницу.

Шеппард потянулся за пакетом и завернул бутылочку в него, держа все это на вытянутой руке.

– Ладно, остальное вылью.

И направился к двери, жестом призывая Норта идти следом.

– Лаборант сейчас занят, придется самому возиться с твоей мочой. Не хочешь взглянуть на фотографии? Там есть и твой шприц.

– А что, он такой необычный?

Лицо Шеппарда озарилось предвкушением.

– Да, в тебя воткнули выдающийся, в некотором смысле, предмет.

Норт просмотрел пачку фотографий. Шприц был заснят в натуральную величину, а рядом с ним для сравнения лежал обычный шприц. Предмет, которым Норту ввели непонятно что, был гораздо больше обыкновенного, и с обеих сторон стеклянной капсулы находились инкрустированные серебряные кольца.

– Смахивает на ветеринарный инструмент, которым медики усыпляют собак.

– Круче! – Шеппард придержал дверь, чтобы Норт мог войти.– Это антиквариат. Такими шприцами врачи не пользуются уже лет сто.

– Откуда ты знаешь? – поразился Норт.

– Я когда-то работал с доктором Уиллоуби в медицинском центре Нью-Йоркского университета. Он собирал всякие любопытные медицинские штучки. У него был даже отдельный кабинет, забитый экспонатами.

– Думаешь, этот шприц могли украсть?

– Либо украли, либо преступник сам их коллекционировал. Шприц, музей. Этот парень явно неравнодушен к древности. Его прямо-таки тянет к старинным вещам.

Две вещи не подходили под определение «древние», но Норт решил об этом промолчать. Это уже что-то. Но почему шприц антикварный?

– Я могу поговорить с Уиллоуби об этом деле?

– Можешь, если увлекаешься спиритизмом. Он умер года два тому назад.

Норт вычеркнул имя из записной книжки.

– А где, по-твоему, я могу найти что-нибудь подобное?

Шеппард на миг призадумался.

– Едва ли есть антикварное лавки, торгующие такими вещами, но наверняка можно найти парочку специализированных магазинов.

– А что это за буквы выгравированы на серебре? ГГБ.

– Понятия не имею, но коллекционеры наверняка в курсе.