На чём я остановился? Похороны. Фолс. Крушение… Конечно же! Меня зовут… нет, это слишком трудно, слишком тяжело. Тогда… чем же я занимаюсь?

Это уже легче. Высокооплачиваемый агент самой… энергичной, не так ли? — гуманоидной цивилизации. Самой энергичной во Вселенной? Нет, в Галактике. И ты присутствовал в качестве её представителя на… на похоронах, а затем отправился на каком-то дурацком самолёте туда, откуда тебя должны были забрать и увезти подальше от всего этого… Но в самолёте что-то случилось — пламя, да-да, именно так! Джунгли стремительно неслись прямо на тебя… а потом боль — ничего, кроме боли. Рука снова коснулась его лица, и добавилось ещё несколько ощущений: какая-то жидкость… Тебе дали что-то выпить? Судя по тому, что эта жидкость не выливается изо рта, я нахожусь в вертикальном положении. Ощущение открытости, уязвимости, наготы… Но мысли о собственном теле опять вернули боль. Попробуй снова начать с крушения… что там было? Джунгли? Нет. Горы, пустыня?., нет. Где же тогда всё это происходило? Не знаю.

«Я спал» — подумал он вдруг. Точно, ты спал ночью в самолёте, и времени у тебя хватило только на то, чтобы проснуться в темноте, увидеть пламя и начать соображать, прежде чем свет яркой вспышкой сдетонировал в твоей голове. А после этого — боль. Но ты не видел никакой местности, стремительно приближавшейся к тебе, мчавшейся навстречу, потому что было очень темно.

Когда он снова очнулся, всё изменилось. Коричневый мрак пронизывали проникавшие откуда-то узкие полоски света, в которых кружились пылинки; возле тёмной — то ли глиняной, то ли земляной — стены в ряд стояли неуклюжие глиняные горшки разных размеров. Посреди помещения располагался маленький примитивный очаг. С трудом повернув голову, он смог увидеть ещё кое-что — грубую деревянную раму, к которой его привязали за руки и за ноги. Она представляла собой квадрат, пересечённый по диагоналям двумя жердями. Толстый сыромятный ремень, обхватывая его талию, был прикреплён к пересечению этих жердей; обнажённое тело покрывали многочисленные пятна крови и краски.

— Дерьмо, — услышал он свой хрип.

Почему никто до сих пор не пришёл ему на помощь — он ведь делал за них всю грязную работу, а они должны были обеспечивать его безопасность. Где же их черти носят?

Вернулась старая подруга — боль. Болела голова, сломан нос; возможно, ребра, руки и ноги постигла та же участь. Но сильней всего болели внутренности — он чувствовал себя наполненным гнилью, словно испорченный плод.

«Наверное, я умираю». Опустив глаза, он посмотрел на грубые верёвки, которые обвивали его ноги. Вытяжением перелом не лечат — эта сказанная самому себе фраза вызвала недолгий приступ хриплого смеха, и боль стремительно метнулась в низ живота, обжигая ребра яростным огнём.

Снаружи доносились неясные звуки: кричали какие-то люди, лаяли собаки. Он закрыл глаза, но не стал слышать отчётливее, зато когда открыл их, земляные неровные стены, казалось, приблизились к нему, протягивая кривые обрубки корней. Проникавшие сюда два почти вертикальных солнечных луча свидетельствовали о наступлении полудня.

Что ещё можно было разглядеть? Недалеко от его ног находилась кожаная подушка со вмятиной: похоже, на ней кто-то недавно сидел. Наверное, этот некто прикасался к нему — если испытанные им ощущения не были плодом воображения… Взгляд выхватил несколько копий, сваленных в углу, и ещё какое-то оружие, судя по размерам и цвету, не боевое, а предназначенное для церемоний… или для пыток.

Вошла невысокая, стройная, темнокожая девушка, неся перед собой глиняный кувшин. Он взглянул на неё и попытался улыбнуться. Ещё бы! Появление этой юной особы свидетельствовало о том, что события развиваются не так уж плохо. Девушка мельком посмотрела на него и вышла. Спустя несколько минут она вернулась с небольшой миской, налила туда воды из кувшина и принялась смывать чем-то вроде губки кровь и краску с его тела. Когда нежные маленькие руки коснулись его гениталий, он не почувствовал возбуждения.

Он попытался заговорить, но ничего не получилось. Девушка дала ему напиться воды из кувшина, он невнятно прохрипел слова благодарности. Она снова вышла, но вернулась довольно скоро в сопровождении нескольких мужчин, ярко раскрашенных и довольно странно одетых: перья, шкуры, примитивные доспехи — узкие деревянные дощечки, связанные между собой жилами. Они принесли с собой горшки и палочки; оживлённо переговариваясь на звучном незнакомом языке, мужчины начали разрисовывать его. Прошло не меньше получаса, прежде чем работа была закончена, и «художники» отступили от него на несколько шагов — полюбоваться результатом. Он попытался сказать им, что красное ему не идёт, но из горла не вырвалось ни звука. Спасительная темнота быстро пришла на помощь.

Когда он снова очнулся, то выяснилось, что его куда-то несут вместе с рамой. Он открыл глаза и увидел над собой голубое небо с редкими облаками. Глаза слепил яркий солнечный свет, рот мгновенно наполнился пылью, а уши — дикими пронзительными воплями. Затем движение прекратилось; тело снова приняло вертикальное положение. Судя по тому, что вокруг стояли шатры из прутьев и глины, его принесли в деревню. Очевидно, раму установили на каком-то холме, и он мог видеть низкое солнце над горизонтом, какие-то кусты, окаймлявшие расчищенную местность, и озерцо невдалеке — почти правильный овал, над которым поднимался вязкий туман желтоватого цвета.

Местные жители — не более двух дюжин полуголых стариков, детей и взрослых — дружно упали перед ним на колени. Полог одного из шатров откинулся, и оттуда вышла уже знакомая ему девушка в сопровождении двоих мужчин, один из них нёс перед собой большой глиняный горшок, другой — держал в руке широкий кривой меч. Теперь на девушке было длинное красное платье (а во что она была одета раньше, он не мог вспомнить).

— Эй, — с трудом выдавил он из себя.

Боль вспыхнула с новой силой; в голове постепенно нарастал страшный рёв. Солнце скрылось за тучей, все вокруг, казалось, покрыла лёгкая дымка, отчего фигуры обступивших его людей выглядели размытыми. Девушка приблизилась к нему, схватила его за волосы, рванула голову к себе. Он закричал. Мужчина поднял сверкнувший, как голубая молния, меч. Он успел выкрикнуть один-единственный слог: «Ли…»

Значит, всё закончилось… Исчезла боль, рёв толпы стал тише. Он смотрел с высоты на деревню и спины людей, склонившихся перед ним, видел внизу обмякшее, повисшее на раме обезглавленное тело с залитой кровью грудью. «Это я! Я!»

Его убийца стирал тряпицей кровь с клинка, а другой мужчина держал в руках глиняный горшок. «Так вот для чего эта штуковина», — подумал он, чувствуя себя странно-спокойным. Рёв продолжал стихать, панорама перед его глазами заливалась красным. Интересно, сколько способен прожить мозг без кислорода? Он подумал о своём сердце, уже остановившемся, и хотел заплакать — всё-таки он потерял её — но не смог.

Страшный грохот расколол небеса. Пальцы, что держали его голову за волосы, разжались. Мужчина с горшком выглядел испуганно. Люди поднимали головы. Порыв ветра взметнул пыль, заставив девушку, державшую его голову, пошатнуться. Над деревней завис чёрный продолговатый силуэт.