Это был ее выбор. Первый серьезный выбор в жизни. И здесь никто не мог ей приказать: не делай этого. Только в плане дружеского участия. Но участия в тот момент как раз никто не проявил. Да она и не нуждалась. Осталась в институте, благополучно защитила диплом. Дима уехал в последнюю чеченскую командировку.

Говорят, своего первого мужчину женщина не забывает никогда. Но это только так говорят. Все зависит от женщины и от мужчины. И те и другие бывают такими, что хочется забыть, как страшный сон, все, что с ними связано, и побыстрее.

Находясь рядом с Чернаковым, Юля на время забывала. Забывала о том, как ее «любимый муж», нарезавшись до поросячьего визга в день ее рождения, перепутал кухню с туалетом. Как заснул в луже собственной блевотины, и она переворачивала его на бок, чтоб не захлебнулся. Как впервые ударил ее по лицу. Как, протрезвев, валялся в ногах, размазывая по опухшей морде слезы и сопли, – только не бросай меня, любимая, единственная, без тебя пропаду, аки собака подзаборная!..

Почему ее внутренний протест так по́шло материализовался в жизнь с Димой, она не понимала, точнее, не отдавала себе отчета. Но, возможно, Дима был дорог ей как олицетворение собственного выбора и мифической свободы.

Иногда ей казалось, что она свернула со своей дороги, такой широкой и светлой, и обреченно бредет сквозь бурелом, продираясь сквозь колючие заросли, царапая до крови лицо и руки, бредет неизвестно куда – движение ради движения. Послушно и смиренно. «Такой у Бога для меня план? – думала она. – Но почему? Что я такого сделала? Почему я должна тащить эту ношу? Эту неподъемную тяжесть? Только потому, что я женщина?» Но бросить мужа, как когда-то живопись, она не решалась. Хватит с меня одного предательства. В общем, какой-то порочный круг.

И даже родив мертвого ребенка, она не ушла. Хотя, как сказали врачи, несчастье произошло по вине пьяницы-супруга.

Чернаков стал для нее своеобразной отдушиной. Ухаживание, подарки, романтика. Кому ж не понравится?.. В общем, роман набирал обороты, и до последнего квартала текущего года скорость вращения не ослабла.

Что касается Ирины, законной спутницы Вячеслава Андреевича, то она, похоже, догадалась обо всем, вернувшись из санатория. Глаза у Чернакова блестели, словно бока у машины, сошедшей с конвейера. Но никакого дознания супруга проводить не стала. Возможно, не решалась. Ей, несмотря на остывшие отношения, тоже хотелось стабильности. А «разговор по душам» – прямой путь к разрыву. Главное, чтобы личная жизнь супруга не зашла слишком далеко и не мешала семейной. Он, кстати, ее тоже про санаторий не расспрашивает, а что такое санаторий МВД – знает прекрасно, сам отдыхал.

Каких-то глобальных планов Вячеслав Андреевич пока не строил. Точнее, боялся строить. «Не велит Господь загадывать». Да и не так-то просто взять и начать новую жизнь, вычеркнув из памяти старую. Для разминки чисто бытовой вопрос – а где жить? Не в машине же. И не «двушку» же им с женой разменивать. А купить даже комнату в коммуналке на его двадцать тысяч месячного дохода нереально. Даже с премиальными. К тому же разница в возрасте… Прогулки под луной одно, а совместное проживание, даже без штампа в паспорте, это немножко другое. Чернаков представил себе картинку: вот он, уставший после работы, добрался до любимого дивана, до газеты, до хоккея по телевизору, а молодая жена тащит его в ночной клуб, как там дочка говорит, – колбаситься… Или еще куда. А утром после этой колбасни – снова на службу, вареный, как колбаса. Или карась.

А с другой стороны, через месяц или полгода Юля может справедливо заявить: ша! хватит! хочу стабильности, хочу свой угол, хочу ребеночка сопливого, наконец (люди на воле не размножаются!). Если не сможешь мне этого дать – до свидания. Либо наоборот – ну, поблудили и баста! У меня новый мачо образовался… Помоложе и пошикарней. Краску у нас для загородного коттеджа покупал…

Пока, слава Богу, она подобных разговоров не заводила, но нужно быть готовым. Рано или поздно заведет. Сколько ж можно с оглядкой жить…

Юля еще не призналась, что любит его. Он-то, конечно, любил, только тоже не спешил писать явку с повинной по этому поводу. «Расколоться» никогда не поздно, как говорят воры. Пусть все идет как идет. А там видно будет. Вдруг само рассосется…

Не рассосется… Но терять ее он не желал. Как поет великая дочь украинского народа Вера Данилко – wam lubov ne trali-vali… И терять семью (читай: стабильность) тоже не хотелось, все-таки двадцать лет вместе прожили. Оставалось третье – совмещать. Пока совмещалось.

К слову, один его бывший коллега совмещал уже шестой год, живя на два фронта. Причем совершенно легально. День проводит в законной семье – с женой и двумя детьми, второй у незаконной, но любимой зазнобы. И никак не может решиться причалить к какому-то берегу. И детишек не хочет бросать, и зазнобу. И ухитрился даже обвенчаться с последней, «нагрузив» батюшку, что это – оперативная милицейская комбинация по глубокому внедрению в банду. Батюшка, видимо, не понаслышке знавший, что такое оперативная работа и давший в свое время не одну подписку о негласном сотрудничестве органам безопасности, обвенчал пару без лишних вопросов.

– Ну и сколько ты так собираешься жить? – поинтересовался как-то у двоеженца Чернаков.

– Наверно, пока не появится кто-то третий… В смысле третья. А потом четвертая…

В четырнадцать тридцать Вячеслав Андреевич предупредил старшего смены, что поехал перекусить, вывел машину с территории и притормозил на остановке троллейбуса, где его уже дожидалась Юля. Машина не была служебной. Служебной не полагалось – начальник охраны должен постоянно находиться на объекте, а рассекать на авто между стеллажей не очень удобно. Если совсем приспичит, можно воспользоваться рогатым электрокаром-подъемником.

Свою подержанную «девятку» Вячеслав Андреевич купил два года назад на «халтурные» деньги. Раз уж система не позволяла заработать официально, приходилось использовать служебное положение. Законов Чернаков не нарушал – в дежурстве по ночам в центре фирменной торговли ничего криминального не видел. Он принципиально отказывался от различных предложений «порешать вопросы», а охрана – это всего лишь охрана. И коммерсантам удобней – менты брали меньше, чем частные предприятия, и ментам – дополнительный заработок и профилактика краж.

– Привет. – Юля звонко чмокнула Чернакова. – Как дела?

Чернаков рассказал о странном вызове к Тагирову, потом о задержании Галины Михайловны.

– Я ее, кстати, уже видела, – вспомнила Юля.

– Ничего удивительного… Тетя, чувствую, мировая. Спец по выносу. Повезло, что ценник к пальто прилип.

Вячеслав Андреевич даже близких людей не посвящал в секреты ремесла. Сегодня близкие – завтра далекие.

– Слушай, давай куда-нибудь в другое место поедем, – предложил он.

– Как скажешь. Только поблизости тут ничего, кроме «Шавермы».

– Отлично! – улыбнулся Вячеслав Андреевич. – Что может быть прекрасней шавермы? Только двойная шаверма!..