права, а по отношению к Думе и к Манифесту 1905 года ими был объявлен бойкот. Национально-автономистские группы: польская, латвийская, эстонская, литовская и западных губерний — насчитывали все вместе 70 депутатов и держались демократических тенденций, за исключением польской группы, которая была консервативной, но по причинам национальным присоединилась к оппозиционным правительству партиям. Наконец, имелось некоторое количество депутатов, которые не принадлежали ни к одной из партий и колебались, кому отдать свои голоса, решив в конце концов голосовать вместе с оппозицией.

Таким образом, характерным для Первой Думы является оппозиционный блок, к которому примыкало больше половины всего состава Думы. Этот блок, составленный из различных групп, полностью руководимый кадетами, не включал, конечно, ни консерваторов, ни умеренных либералов. Но в стороне от всего этого оставалась неопределенная масса, состоящая из 200 крестьян, с вкрапленными там и сям деревенскими «попами», длинноволосыми и бородатыми, которые мало чем отличались по наружности от своих сотоварищей, пахарей земли.

Введение этой крестьянской массы в Думу было любимой мыслью правительства, и с этой целью соответственно был приспособлен избирательный закон, за который ответствен его автор, Булыгин, посредственный бюрократ, который дал свое имя первому проекту конституции, никогда не вошедшему в жизнь. Закон тогда был рассмотрен и окончательно редактирован правительством графа Витте; это было очень сложно и искусственно и давало преимущество крестьянскому классу над всеми другими классами страны. Правительство рассчитывало этим путем выиграть, благодаря присутствию в Думе элементов, проникнутых консервативным духом, тональностью по отношению к личности царя, послушных голосу установленных властей и официальной церкви. Никогда бюрократия, управлявшая судьбами России, не делала более грубой и роковой ошибки, потому что, как можно это видеть теперь, крестьяне вошли в Думу, зачарованные мыслью о том, чтобы получить возможность разделить землю в интересах своего класса. Совершенно неосведомленные в других вопросах, которые стояли перед Думой, и равнодушные к политическим свободам, которые требовались либеральными партиями, они были готовы поддержать всякую партию, которая обещала бы им полную реализацию их аграрных вожделений.

Таким образом, совершенно понятно, что кадеты, которые поставили во главу угла своей программы не только распределение среди крестьян земель, принадлежащих короне, императорской фамилии и монастырям, но также принудительную экспроприацию земель крупных и даже мелких собственников, могли рассчитывать на поддержку со стороны большинства крестьянских депутатов.

Под влиянием этих обстоятельств при участии социалистов образовалась так называемая «Трудовая группа», стоящая на втором месте по количеству входящих в нее депутатов Думы, составленная главным образом из крестьян, принимающих аграрный социализм, и насчитывающая около сотни членов. Другие крестьяне, даже те, которые считали себя принадлежащими к консервативной партии, все более и более подпадали под влияние кадетов, так как аграрный вопрос быстро стал предметом дебатов в Думе. Как известно, именно этот вопрос явился причиной решительного столкновения между правительством и Первой Думой, вызвавшего ее роспуск.

Столыпин с первого взгляда распознал ошибку правительства и ее роковые последствия, а я присоединился к его мнению. Но кто не знает бюрократической атмосферы, которой были окружены министры в Петербурге, и полного неумения быстро усвоить новые идеи, интенсивно переживавшиеся всей страной? Они думали в своем неведении, что крестьянин, по самой своей природе, является приверженцем трона и алтаря, и не отдавали себе отчета в аграрных аппетитах и анархических тенденциях, которые сказались у крестьянства столь ясно в течение предыдущих лет. Такие чиновники типа Булыгина, которые питались иллюзиями о верноподданнических чувствах крестьянства, не могут вызвать удивления, но что граф Витте, дальновидный и опытный государственный деятель, мог впасть в ту же самую ошибку, — этого я до сих пор не способен понять. Разве не был граф Витте председателем комиссии, которая изучала аграрный вопрос незадолго до этого, и разве тогда он не имел случая понять домогательства крестьянского класса? Я часто и безуспешно пытался проникнуть в эту тайну, расспрашивая и самого графа Витте, и его главных сотрудников. Только позже я нашел ключ к этой загадке в книге доктора Диллона, но этот автор, несмотря на его осведомленность в деятельности замечательного друга, ограничивается простым констатированием его ошибки, не пытаясь даже объяснить ее. Мы видели, каков был состав Думы. Не менее любопытно отметить, что ее руководящие партии, которые боролись на выборах — кадеты и октябристы, — не были представлены в заседаниях Думы своими признанными вождями. Кадетская партия, которая одержала победу по всей линии, не имела в своих рядах своего лидера, профессора Милюкова. Он был избран подавляющим большинством в Петербурге, но был исключен из состава депутатов правительством по техническим поводам, сути которых я не помню. Правительство, однако, не достигло успеха, так как Милюков продолжал, несмотря ни на что, руководить своей партией извне; и действительно, я много раз думал, что его присутствие в Думе было бы менее вредно для кабинета, чем его деятельность извне, особенно потому, что у кадетов в самой Думе были весьма достойные представители, какими, например, является профессор Муромцев (председатель Первой Думы), Головин, который был председателем Второй Думы, Родичев, Набоков, Винавер (три лучших оратора этой партии), князь Шаховской, Петрункевич, Кокошкин и Герценштейн. Обе дружественные либеральные партии — «Партия демократических реформ» и «Партия мирного обновления», — хотя и были малочисленны и, что называется, представляли собой «генеральный штаб без армии», были представлены также людьми, известными в науке. Первый из их основателей, профессор Ковалевский, имел много друзей во Франции, а другой, генерал Кузьмин-Караваев, являлся одним из лучших ораторов Думы. Другим их лидером являлся граф Гейден, который занимал высокий пост при дворе. Что касается октябристов, они имели двух лидеров — Гучкова и Дмитрия Шипова, которые оба потерпели неудачу на выборах. Консерваторы не были представлены ни одним из своих лидеров и шли более или менее за октябристами. Среди умеренных либералов следует отметить Стаховича и Львова (не нужно путать с князем Львовым, будущим председателем Временного правительства, который не был членом Первой Думы), но я не могу вспомнить ни одного значительного имени, которое бы принадлежало к группе октябристов или к партии «правового порядка». Польское коло возглавлял Дмовский, вождь польской национально-демократической партии, который в настоящее время играет выдающуюся роль в делах его страны, и епископ Вильны барон Ропп, — оба являлись ораторами первого ранга. Наконец, трудовую партию возглавлял Аладьин, великолепный оратор, нарушивший с помощью красного цветка, который он редко забывал вложить в свою петлицу, монотонный вид серой массы крестьян, составлявших главную часть его партии. Государственный совет, который соответствовал при старом режиме первому наполеоновскому Conseil d’Etat, где обсуждались наиболее важные законы и меры по вопросам внутренней политики и решения которого представлялись на