А он хотел простого — чтобы она расплатилась за свою якобы неблагодарность жизнью.

И когда на предыдущих переговорах он понял, что не сможет её убить, то прервал разговор и отправился в свой замок, видимо, чтобы придумать новый план её устранения. Может, спровоцировать на штурм или устроить какую-нибудь хитрую вылазку, которая, в отличие от предыдущих, не будет предотвращена… Или даже вызвать Кристину на поединок — это был бы, пожалуй, наилучший способ решить все проблемы для них обоих.

Она горько усмехнулась, вспомнив, с чего началась прошлая война. А эта война таким образом бы закончилась.

Но не будет ни поединка, ни, тем более, штурма. Раз Хенвальд сдался, то смысла в кровопролитии больше нет.

— И поэтому, миледи… — Варден приблизился к ней, воровато оглянулся и зашептал: — Когда графиня в знак гостеприимства подаст вам чашу или рог с вином — не пейте.

— Но… как же быть? — так же тихо спросила Кристина встревоженным голосом. — Ведь таковы традиции, как их обойти?

— Вы имеете право пренебречь традицией, — закатил глаза граф Роберт. — Это же просто обычай, а не непреложный закон. Велите графине или самому Хенвальду сделать глоток первыми. Примите вино, но не пейте. Не знаю, сделайте что угодно, лишь бы себя обезопасить. Мне кажется, он ещё воспользуется шансом, чтобы…

— Я вас поняла, — кивнула она и, повысив голос, позвала: — Капитан Больдт, сир Хайсен! Вы пойдёте со мной. Возьмите по отряду своих лучших воинов, пусть они наденут доспехи и вооружатся как следует. Хенвальд сдался лишь на словах, — добавила она уже скорее для себя самой, — но неизвестно ещё, что будет на деле.

* * *

Подъёмный мост через ров опускался медленно, со скрипом. Затем поднялась решётка, и Кристина несмело взмахнула поводьями, направляя своего коня через мост в замок. Она волновалась, хоть и старалась не подавать виду, однако, скорее всего, окружающим легко было разглядеть, как она нахмурилась и напряглась, нервно вцепившись в поводья пальцами и то и дело сглатывая.

Конечно, вести полную армию в Хенвальд Кристина не стала — все её рыцари и солдаты бы попросту не поместились на внутреннем дворе. Она взяла двадцать лучших айсбургских гвардейцев во главе с капитаном Больдтом, примерно столько же следовало за сиром Хайсеном, а граф Варден, поначалу не желавший снова ехать к Хенвальду, выбрал лишь пятерых телохранителей. Но в целом этого было достаточно, чтобы принять капитуляцию. Впрочем, Кристина велела всем сотникам держать солдат в боевой готовности — мало ли что может произойти… Не верилось ей, что Хенвальд наконец-то сдался. Стоило думать, что он не отказался от своего желания убить её и теперь готовил ей какую-то подлянку. Неспроста ведь Варден её предупредил.

На внутреннем дворе Хенвальда было пустовато. Возле главной башни и вдоль стены стояли угрюмые гвардейцы в количестве примерно тридцати-сорока — им ещё предстояло бросить на землю оружие после того, как Хенвальд прилюдно объявит о том, что сдаётся. Интересно, а где остальные? Не только гвардейцы, которых явно больше, чем пара десятков, но и простые солдаты?

Да и самого Хенвальда Кристина разглядела не сразу: он был одет просто, непримечательно, выделяясь среди своих людей лишь длинным тёмно-зелёным плащом с прорезями для рук. Как ни странно, Ульрих улыбался, стоял смирно, опустив руки и никак не выражая своего презрения и хоть какого-то недовольства происходящим. А вот его жена, имени которой Кристина не помнила, выглядела крайне испуганной. У неё было бледное лицо с небольшими голубыми глазами и прямым носом, каштановые волосы она распустила, будто в знак траура, и покрыла сверху прозрачным белым вейлом. Одета она была просто, под стать мужу, а в руках держала традиционную чашу с вином, которую должна была преподнести Кристине в знак приветствия и смирения перед сюзеренкой.

Из-за плеча Хенвальда выглядывал его сын, юноша лет семнадцати, очень похожий на мать, — он держал за руку свою младшую сестру, десятилетнюю русоволосую девочку.

И что же ей с ними делать?

Кристина спешилась, и вслед за ней спешились Хайсен, Варден и капитан Больдт — остальные и без того были пешими. Лошадей увели назад, к воротам, Кристина поправила плащ, и Хенвальды дружно ей поклонились. Это тоже её насторожило, и она замерла, внимательно оглядывая графа Ульриха с семьёй и его немногочисленных гвардейцев. Все молчали, и Кристина понимала, что ей следует заговорить первой, но не знала, с чего начать. Однако графиня Хенвальд избавила её от этой необходимости.

Она сделала пару шагов вперёд, будто при этом шла на плаху, и протянула ей чашу, не поднимая взгляда.

— Добро пожаловать, миледи, — пискнула графиня едва слышно.

Кристина осторожно, стараясь не пролить ни капли, приняла чашу, взглянула на налитую почти до краёв багровую жидкость, даже чуть принюхалась… Ничего подозрительного не виднелось и не ощущалось, но она всё же помнила слова графа Роберта — не пить первой. Внимательно рассмотрела саму чашу — из серебра, с рубинами, которые, по поверьям, спасали от отравления, с причудливыми узорами в виде цветов и птиц… Искусная работа. Было бы, пожалуй, даже почётно умереть, испив из такой чаши.

Кристина усмехнулась.

— Ваше сиятельство! — кивнула она Хенвальду, будто не собиралась прямо сейчас отбирать у него этот титул. — Я рада, что вы смирились со своей судьбой и отбросили эту безумную идею продолжать восстание… Но всё же вы сами понимаете, что окончательно довериться я вам не могу. — Поймав взгляд Ульриха, из спокойного, безмятежного в мгновение ока ставший раздражённым, она лишь вздохнула. — Поэтому давайте немного отступим от традиции… Первый глоток сделаете вы. — И она протянула чашу Хенвальду, стараясь не обращать внимания на крайне встревоженный взгляд его жены.

— Но, миледи, разве не на взаимном доверии основан наш новый союз? — прошипел Хенвальд, делая пару осторожных шагов вперёд.

— Нет, — мигом посуровела Кристина. — Пейте, — велела она и протянула ему чашу.

Хенвальд взглянул на неё с неприкрытой ненавистью. Черты его лица исказились до неузнаваемости: глаза сузились, губы задрожали, Кристина даже могла поклясться, что слышала скрип его зубов. Он поправил свой плащ, осторожно взял чашу двумя руками, но не торопился подносить её к лицу. Кристина же смотрела в его глаза и ждала. Ему придётся выпить, иначе он подтвердит, что в чаше вместе с вином плескался яд. А если он там правда есть, то отравление избавит Ульриха от позорного изгнания и превращения его в едва ли не простолюдина.

Хенвальд чуть приподнял чашу, кажется, и правда намереваясь