Не сомневаюсь: хотя бабушка Кэтрин выглядела вечером утомленной до крайности, спала она ничуть не лучше, чем я. Впервые за всю жизнь она поднялась лишь за несколько минут до меня. Услышав за дверью ее шаркающие шаги, я выглянула и увидела, как она спускается в кухню.

Я поспешила вниз помочь ей готовить завтрак. Дождь прекратился, но серые тучи, сплошь затянувшие небо Луизианы, делали утро хмурым и безрадостным, что вполне отвечало моему настроению. Птицы, судя по всему, тоже пребывали в унынии, в утреннем их чириканье слышались грустные нотки. Казалось, все в бухте сожалеет о нас с Полом, о гибели нашей любви.

– Плох тот знахарь, который не может исцелить самого себя, – ворчала бабушка. – Опять артрит обострился. Все суставы ноют, а от мазей и притираний толку нет.

Надо сказать, сетовать на здоровье бабушка Кэтрин позволяла себе чрезвычайно редко. Я не раз становилась свидетельницей того, как она отправлялась в путь по первому зову и проходила несколько миль под проливным дождем, не проронив ни слова жалобы. Ее собственные немощи и недуги казались ей сущим пустяком по сравнению с болезнями и несчастьями других людей. Она часто повторяла: «Не бросай свою ношу, если на пути – гора». Смысл этой каджунской пословицы можно выразить двумя словами: «Не сдавайся».

«Никому неведомы пределы собственных сил, – говорила бабушка. – Кажется, они на исходе, и тут открывается второе дыхание». Слова ее глубоко запали мне в душу, хотя учила она меня жизни не только и не столько посредством наставлений, сколько собственным примером. И я понимала – только очень сильная боль могла вынудить бабушку Кэтрин пожаловаться в это утро.

– Бабушка, может, не будем торговать? – предложила я. – Деньги у нас есть – те, что я получила за картины и…

– Нет, – отрезала бабушка. – Работа – лучшее лекарство. Сейчас в бухте полно туристов, нельзя бездельничать. Знаешь сама, сезон здесь короткий, и свободных дней у нас будет еще слишком много. Так что насидеться без денег успеем.

Почему бы дедушке Джеку не дать нам денег? Вопрос этот вертелся у меня в голове, но задать его вслух я не решилась, так как знала – это только рас сердит бабушку. И все же, думала я, почему мы позволяем дедушке пускать все его деньги на ветер? Каджунский мужчина должен нести ответственность за свою семью, даже если между ним и его же ной пробежала черная кошка. Пожалуй, решила я, мне стоит как-нибудь навестить дедушку и напомнить ему об этом.

Сразу после завтрака я, как всегда по выходным, принялась раскладывать товары на прилавке у дома. Бабушка тем временем готовила гумбо. Было видно, что каждое движение дается ей с трудом, при малейшей возможности она присаживалась на стул. Я с тревогой поглядывала в ее сторону и про себя горячо молилась, чтобы сегодня пошел дождь и избавил бы нас от необходимости весь день стоять у прилавка. Но молитвы мои не были услышаны. Дождя не было, зато начали появляться туристы.

Около одиннадцати я услышала треск мопеда, и вскоре на дороге появился Пол. Мы с бабушкой обменялись многозначительными быстрыми взглядами, но не сказали друг другу ни слова. Прислонив мопед к дереву, Пол подбежал к нам.

– Здравствуйте, миссис Лэндри! – приветствовал он бабушку. – Ваше лечение здорово помогло. Щека выглядит нормально, и губа почти не болит.

И в самом деле, опухоль спала, на месте багрового синяка осталось едва заметное розовое пятно.

– Огромное спасибо!

– Не стоит благодарностей, – улыбнулась бабушка. – Помни, ты обещал больше не ввязываться в драки.

– Помню! – Пол повернулся ко мне. – Привет.

– Привет, – пробормотала я, зачем-то развернула одеяло на прилавке и свернула вновь. – Почему ты сегодня не на заводе? – спросила я, избегая смотреть ему в лицо.

Он подошел ко мне поближе и сказал вполголоса, так, чтобы бабушка не услышала:

– Мы с отцом вчера разругались в пух и прах. Я сказал, что больше не буду на него работать. А он запретил мне брать машину. Снимет запрет, если только я…

– Прекратишь встречаться со мной, – подсказала я и подняла наконец глаза на Пола.

Взгляд его подтвердил мою правоту.

– Мне плевать на его запреты, – заявил Пол. – И без машины я прекрасно обойдусь. Мопед он не отнимет, я его купил на собственные деньги. Так что я по-прежнему смогу приезжать к тебе, а все остальное не имеет значения.

– Пол, все не так просто, – возразила я. – Я не могу допустить, чтобы ты рассорился с родителями из-за меня. Потом – может, месяцы или годы спустя – ты горько об этом пожалеешь.

Даже я сама услышала новые холодные нотки, прозвучавшие в моем голосе. Сердце мое болезненно сжалось. Иначе нельзя, жестко сказала я себе. Наши отношения обречены. Значит, надо их прекратить.

– Руби, о чем ты? – улыбнулся он. – Ты знаешь, все, чего я хочу, – быть с тобой. И моим родителям придется с этим смириться. А если нет, им же хуже. Слишком высоко они задирают нос…

– Ничего они не задирают, – перебила я.

Он недоуменно уставился на меня.

– Они просто хотят тебе добра.

– Руби, мы уже говорили об этом. Ты – лучшее для меня.

Я поспешно отвернулась. Слова, которые мне предстояло произнести, застряли бы в глотке, если б я видела его глаза. Покупателей не было, я отошла от прилавка. Пол следовал за мной послушно и бесшумно, как тень. Я опустилась на скамейку под кипарисом и устремила взгляд в сторону болот.

– В чем дело? – спросил Пол дрожащим голосом.

– Я хорошенько обо всем подумала. И не уверена, что лучшее для меня – ты.

– Что?

Старая болотная сова, сидя на ветке сикамора, смотрела на нас так пристально, словно понимала, что между нами происходит тягостное объяснение.

– Вчера, после того как ты уехал, я долго размышляла. Думала о будущем. Конечно, в наших краях полно девушек моего возраста или чуть старше, которые уже вышли замуж. Но знаешь, не могу сказать, что предел всех моих мечтаний – семейная жизнь, пусть даже и счастливая. Я хочу большего. Хочу стать художницей.

– Так и я хочу, чтобы ты стала художницей! – воскликнул Пол. – Никогда не буду останавливать тебя! И сделаю все, чтобы тебе помочь!

– Художник, настоящий художник, должен иметь богатый жизненный опыт. Должен путешествовать, встречаться с разными людьми, познавать мир.

Я наконец-то нашла в себе силы взглянуть на Пола. Он показался мне совсем маленьким, будто мои слова заставили его сжаться.

– Что такое ты говоришь? – пробормотал он.

– Мы не должны относиться к этому настолько серьезно, – выдавила я.

– Но мне казалось… – Он покачал головой. – Это все из-за того, что вчера я ужасно глупо вел себя, да? Твоя бабушка полностью разочаровалась во мне? Решила, что я тебе не пара?

– Бабушка тут совершенно ни при чем. Просто прошлой ночью мне не спалось, и у меня было время подумать. Вот и все.