По шоссе ехали недолго, минут двадцать, за мостом через Обь свернули на север по грунтовой дороге, углубились в леса, придавленные тучами. Молчали. Вопреки утверждению Такэды, что утром они встанут бодрыми, свежими и бесстрашными, все почему-то чувствовали себя неуютно.

Сухов, посматривающий с неопределенной тревогой на сына, наклонился к нему:

— Что приуныл? Плохо себя чувствуешь?

— Не-а, хорошо… — тихо ответил мальчик. — Просто кто-то смотрит на нас… очень недобрый… Мужчины переглянулись.

— Кто именно? Ты его видишь? Где он прячется?

— Везде… в лесу… в тучах… я не могу сказать точно.

— Они все-таки выследили вас, — сквозь зубы проговорил Вуккуб, — и запустили систему обнаружения. За нами «идет» охотничья программа, материализованный поток внимания. Успеть бы добраться…

Сухов думал несколько мгновений.

— Переодеваемся. Шансов прорваться больше не будет.

Они открыли сумки и переоблачились в «доспехи», рассовав по карманам оружие и необходимые вещи.

Дорога закончилась, точнее, как бы растворилась в лесу. «Соболь» углубился в лес, с трудом объезжая поваленные деревья и заросли, потом запрыгал по кочкам начавшейся мари. Через полчаса Вуккуб остановил машину.

— Все, приехали. Дальше придется пешкодралом.

Он первым отыскал едва заметную тропинку, петлявшую между деревьями и кочками, быстро пошел вперед, прислушиваясь к чему-то и часто нагибаясь, будто принюхиваясь к следам. За ним двинулись Ростислав с Будимиром, последними — Такэда и Сухов-старший.

Рука мальчика часто вздрагивала, то ли от волнения, то ли от страха, он спотыкался и тогда виновато вскидывал глаза на Светлова, как бы прося прощения.

— Не бойся, — попытался успокоить его Ростислав. — Все будет хорошо.

— Я не боюсь, — бледно улыбнулся Будимир. — Просто не привык держать «зонтик».

— Какой зонтик? — не понял Ростислав.

— Это я так называю невидимый мысленный экран, защищающий нас от чужих взглядов. Дядя Вуккуб тоже держит такой «зонтик», но он больше шумит, чем защищает.

Тропинка вывела отряд на заболоченный берег Оби, Вуккуб остановился. Глаза его светились, как у кошки, что было заметно даже днем, ноздри хищного носа раздувались и вздрагивали.

— Осталось немного, идите след в след. Не разговаривайте.

— Разве болото заминировано? — наивно поинтересовался Ростислав.

— Можно сказать и так, хотя это особые «мины», их ставила сама баба Домна.

Дальше двигались медленно, подчиняясь жестам Вуккуба. Болото осталось справа, снова начался лес, уремный, чащобный, темный, заросший кустарником либо высокой травой и папоротником.

Тропинка стала заметней, спустилась в ложбину, в конце которой врос в землю огромный угловатый камень, стесанный с одной стороны. И на этом плоском шероховатом боку красовалась глубоко вырубленная надпись на русском языке: «Шел бы ты на…» Буквы были старинные витиеватые, с лишними хвостиками, да и весь камень, покрытый мхом, казался древним как мир, но смысл надписи был вполне современным, отчего у всех создавалось впечатление издевательского розыгрыша.

— Кому-то достало терпения сработать надпись под старину, — хмыкнул Такэда.

— Сыновья Домны забавляются, — буркнул Вуккуб. — Здесь в округе много таких «камней на распутье» наставлено.

Зашагали дальше, обходя камень.

Наконец впереди показался просвет, и они вышли на край просторной поляны, поросшей густой метельчатой травой по пояс человеку, на которой стояла мощная изба из потемневших от времени, толстых — едва ли не метрового диаметра — бревен. Остроконечная крыша у нее была крыта черной от времени и непогоды соломой, а окон изба не имела вовсе. Да и двери видно не было. Вид это строение имело такой, будто стояло здесь испокон веков.

— Избушка, избушка, стань к лесу задом, ко мне передом, — тихо пробормотал Ростислав.

Сухов сделал шаг вперед, но Вуккуб резко бросил:

— Стойте! Поляна вокруг избы поросла разрыв-травой, ноги повредите.

Он отломал сухую сосновую ветку, плюнул на нее и бросил почти на середину поляны, будто она была копьем. Ветка тяжело упала в траву, и тотчас же метельчатые стебли набросились на нее, стали гнуть и ломать, пока не разорвали на мелкие щепки. Трава успокоилась, стебли разогнулись как ни в чем не бывало.

— Эй, хозяйка, — позвал Вуккуб и добавил гортанным голосом: — Марга бан-хаан.

Раздался длинный скрип.

Ростислав поежился, прижимая к себе Будимира.

Изба вдруг колыхнулась, задымилась, стала вырастать вверх, словно выпрямляла ноги. Ростислав и впрямь ожидал увидеть куриные ноги, воспетые в сказках, однако вместо ног изба опиралась на два дымных столба, похожих на туго скрученные смерчи.

— Что это?..

— Врата в миры Веера, — сказал Такэда, понимая удивление Светлова. — Давным-давно произошла подмена понятий, отчего курьи ножки стали представляться в сознании людей куриными. На самом деле старорусское «кур» — это дым, туман.

В сплошной до этого момента стене избы протаяла черная прямоугольная дыра, из нее высунулась языком толстая доска, на которую ступило какое-то огромное, пузатое, волосатое существо в лохмотьях. Лицо существа тоже заросло зеленоватыми волосами, так что разглядеть можно было только большой белый нос картошкой и крошечные глазки-бусинки под мохнатыми бровями.

— Проложи дорожку, Резя, — попросил Вуккуб. — Гости пришли.

— Не ведено, — густым басом проговорило существо.

— Исполняй, а то заколдую!

— Спробуй, коли духу хватит, — хихикнул заросший волосами пузан. — Цепняков спущу!

Вуккуб покосился на спутников, достал из-под полы своей меховой куртки посох с изогнутой, похожей на волчью лапу ручкой, направил острие посоха на избу.

— О-ба-ннах!

С острия посоха сорвалась неяркая голубая искра… и ушла в землю в десяти шагах.

— Ёра, а сполагоря схизнешь,[7]— снова захихикало существо.

— Давай я дорожку проложу, — предложил вдруг Будимир.

Раздосадованный неудачей Вуккуб хотел выругаться, но посмотрел на мальчика и махнул рукой с мрачным оскалом:

— Попытайся, если сил хватит. Тааль, к сожалению, была права: старею я.

Будимир вышел вперед, закрыл глаза, повертел головой в разные стороны, застыл. Волосы его, и без того светлые, стали вдруг почти прозрачными, заискрились. Мальчик открыл глаза, вытянул вперед правую руку, с пальцев стекли на землю тоненькие струйки розового свечения, побежали в траву как живые. И случилось чудо: трава внезапно легла полосой, словно придавленная асфальтовым катком, образовав ровную дорожку метровой ширины до стоявшей на дымных «ногах» избушки Вуккубовой родственницы.