– Да, инспектор. Конечно в состоянии! – Но глядел он по-прежнему прямо перед собой. Она видела, что ему страшно хочется прибавить что-то еще; он судорожно, с трудом сглотнул, словно разозлившийся ребенок. Машина вырулила со стоянки, чуть подала назад и, развернувшись, двинулась вниз по Главной улице.

– Что сказал Звездный Бык сразу перед тем, как королева отослала нас прочь? – Джеруша старалась говорить равнодушным тоном. Она еще могла кое-как разобраться в идеографической письменности Харему – инструкции по эксплуатации присылаемой ими техники требовали подобных знаний, – однако никогда не затрудняла себя изучением разговорного сандхи. Полицейские обычно пользовались языком «планеты пребывания».

Гундалину прокашлялся и снова судорожно сглотнул.

– Прошу прощения, мэм, но эта скотина сказала: «У членов Ассамблеи, видно, яйца больше головы, если они посылают в качестве своих представителей таких ублюдков».

– И это все? – Джеруша хмыкнула, ей стало смешно. – Черт побери, это же почти комплимент!.. Удивительно, что королеве подобные слова показались смешными. Интересно, а она действительно хорошо их поняла? Может, она не понимает, что это прежде всего касается ее самой?

– Ну она же полностью в его лапах! – злобно пробормотал Гундалину.

На этот раз Джеруша рассмеялась.

– О да! И в лапах инопланетян тоже. Значит, Звездный Бык родом с Харему?

Гундалину кивнул.

– Что он сказал тебе?

Гундалину только головой помотал, не глядя на нее.

– БиЗед, ты ведь знаешь, меня вряд ли можно чем-либо удивить в этом гнусном городе.

– Я знаю, инспектор. – В конце концов он все-таки взглянул на нее, и тут же веснушки его от смущения порозовели… – Но этого я вам повторить не могу. Ни за что. Это могут понять только те, кто родился и вырос на Харему. Это вопрос Чести.

– Понятно. – Она и раньше слышала от него нечто подобное о Чести с большой буквы. Видимо, он придавал этому понятию какое-то не совсем понятное ей значение.

– Я… спасибо вам, что вступились за меня в этой стычке со Звездным Быком. Мне самому все равно недопустимо было долее отвечать на его оскорбления, не теряя своего лица и не нанося ущерба Чести. – Джеруша изумилась его церемонной речи и искренней благодарности, звучавшей в голосе.

Она посмотрела в окно: благородные господа и их слуги глазели на полицейских из-за ставен, прикрывавших окна богатых домов верхнего города.

– Честь не может пострадать, если оскорбление наносит человек, вообще о чести представления не имеющий.

– Благодарю вас. – Он резко вильнул, чтобы объехать катившийся прямо на них золотистый игрушечный обруч какого-то малыша. – Я сам во всем виноват, это понятно. К тому же я явился причиной недовольства вами и полицией вообще. Если вам больше не потребуется моя помощь, я вас отлично пойму.

Она откинулась на мягкую округлую спинку сиденья, поудобнее уложила пораненную Звездным Быком руку.

– А может, тебе лучше просто больше не ходить со мной во дворец с этими отчетами, БиЗед? И никакого особого недовольства твоим поведением я не ощущаю. Просто теперь у Звездного Быка есть против тебя козырь, так что тебе придется трудно, а стало быть, будет труднее и мне – особенно трудно будет не дать им вывалять в грязи доброе имя межпланетной полиции. Если честно, ты мне нравишься, БиЗед; неприятно будет, если тебе захочется от меня уйти. – Хотя в этом отношении ты будешь не первым. По лицу его скользнула слабая довольная улыбка.

– Нет, мэм. Я совершенно не собираюсь никуда уходить… вовсе нет! А вот стоять за вашей спиной во время визитов к этой королеве действительно очень противно. – Улыбка его стала шире.

Она кивнула.

– Я понимаю. Неужели ты думаешь, что мне самой это не надоело и никогда не хотелось кого-нибудь послать вместо себя? Тебя, например? – Она усмехнулась, чувствуя, что ей стало легче. Расстегнула свой тяжелый парадный плащ и с отвращением стряхнула его с плеч; потом сняла шлем, сделанный из позолоченной, причудливой формы раковины. – Боги! Ведь эта реликвия прямо-таки просится на священное дерево! До чего же мне все здесь осточертело! Ничего другого не хочется – лишь бы честно служить где угодно – там, где требуется полиция, а не потешный полк!

Гундалину оглянулся на нее – теперь уже без улыбки.

– А почему бы вам не перевестись?

– А ты представляешь себе, сколько времени занимает оформление перевода? – Она покачала головой, бережно положив шлем на колени и расстегивая воротник парадного мундира. Потом вздохнула. – И кроме того, я уже пробовала. Ничего не вышло. Я им, видите ли, «нужна здесь». – В голосе ее звучала горечь.

– А почему бы вам вообще не уволиться?

– А почему бы тебе вообще не заткнуться?

Гундалину снова с повышенным вниманием уставился на дорогу. Теперь они спустились в Лабиринт и еле ползли по его запруженной народом территории. Небо за толстыми прозрачными стенами уже окрасилось в закатные тона. Джеруша смотрела на плетущихся по тротуарам оборванцев, на отвратительно яркие витрины – все это вдруг показалось ей насмешкой над ее собственными высокими целями и устремлениями… Неужели она действительно готова пожертвовать чем угодно, лишь бы иметь настоящее дело? Неужели готова рискнуть даже тем довольно высоким чином, который, как ей было известно, ЛиуСкед присвоил ей исключительно из-за этих визитов к Снежной королеве? Она сердито сунула темно-каштановый локон за левое ухо. В конце концов, через какие-то пять лет все здесь переменится. Гегемония покинет Тиамат, и тогда ее, Джерушу, пошлют куда-нибудь еще – не все ли равно куда, где угодно будет лучше, чем здесь. Терпение и еще раз терпение – вот и все, что нужно. Боги свидетели, женщине вообще нелегко сделать карьеру, да еще в качестве полицейского; даже сейчас ей вряд ли светит сколько-нибудь высокий пост.

Они проезжали мимо боковой аллеи, где все – стены зданий, фонари, флажки на столбах – было окрашено в лиловато-синие тона: аллея Индиго… Ее ведь тогда послали на Тиамат именно потому – в этом она была практически уверена, – что она женщина; и поначалу ее это даже привлекало. Но вскоре восторгов поубавилось. Она вообще пошла на службу в полицию, потому что эта работа нравилась ей, вот только делать эту работу как следует здесь почему-то никак не удавалось…

Она краем глаза успела заметить, что в переулке что-то не так. Почуяла тревогу.

– БиЗед, назад! Включи прожектор! Надо посмотреть вон в том проезде… – Она нахлобучила шлем, быстро застегнула ремешок под подбородком и рывком открыла дверцу машины. – Скорей, за мной. – И выскочила на улицу, не дожидаясь, пока патрульная машина припаркуется у въезда в темноватую улочку. Воздух был пропитан ароматами кухни; весь узкий тупичок по обе стороны был точно норами изрыт входами в забегаловки, которые, несмотря на обеденное время, были почти пусты. Немногочисленные посетители, казалось, вжались в стены при виде красного огня патрульной машины и серо-голубых мундиров. Неладно было явно где-то здесь, где-то совсем недалеко… Джеруша замедлила шаг, нащупывая кнопку индивидуального освещения на своем шлеме, потом нырнула налево, в черную трещину, за дом, низ которого занимали три магазинчика сразу. Слабый фонарик помогал мало: сперва ей удалось разглядеть только груду каких-то металлических цилиндров и ящиков. Сзади к ней тихо подошел Гундалину… Потом она услышала голоса…