— Ты прекрасно понимаешь. Отец оплатил твое путешествие, чтобы ты за мной шпионил, читал мои письма — все для моей же пользы, разумеется. Но мне не нужна нянька. Отныне я выбираю друзей сам!

Я сказал это в запальчивости, вскоре и сам пожалел. Но в тот момент кровь во мне кипела, как вода в чайнике, и я пришпорил лошадь. Она всхрапнула от удивления, сделала попытку оглянуться, но послушно перешла на рысь.

Моя лошадка была помоложе и порезвее, и Юхан Аксель догнать меня не мог, даже если бы и захотел.

Наверное, я свернул где-то не там, ошибся на одном из немногочисленных перекрестков. К счастью, дорог на острове мало, окончательно заблудиться невозможно, поэтому я все же доехал до Густавии, хотя и с опозданием на пару часов. Отвел лошадь в конюшню, передал конюху и пошел к Дэвису. Уже наступил вечер, но Юхана Акселя не было ни в кабаке, ни в нашем номере. Сэмюель Фальберг помахал мне рукой: видимо, понял, насколько мне одиноко, и пригласил за свой столик, чему я обрадовался несказанно.

— Весь день не видел ни вас, ни юного Шильдта, — сказал он, не успел я присесть. — Где вы пропадали?

Я коротко поведал ему о нашем поручении.

— Вот оно что… Тихо Сетон… я с ним лично не знаком, но все равно помню… он был здесь, в Густавии, хоть и очень коротко. Пока не купил землю на другом берегу острова. Моего коллегу несколько раз вызывали во все публичные дома Густавии — так немилосердно Сетон издевался над жрицами любви. Очень быстро стал персона нон грата. И как он вам показался?

Я вспомнил: Сетон предупреждал меня о слухах, которые распространяют о нем злые языки.

— Отменный, радушный хозяин. Мы замечательно побеседовали. Думаю, всем заметно, как мне трудно найти свое место здесь, на острове… но он один отнесся к этому с пониманием.

Фальберг задумчиво смерил меня взглядом, видно, оценивая мои слова, и сменил тему разговора.

— Эрик… хочу поделиться с вами. Я обнаружил на острове… Вы ведь знаете про мои естествоиспытательские наклонности? Так вот, я обнаружил на острове удивительное создание. Представьте себя… на первый взгляд непомерных размеров паук. При ближайшем рассмотрении я установил, что это… создание относится скорее к отряду скорпионов. Тоже, конечно, паукообразные, но отдельный отряд. Удивительно, да? Со временем я понял причину ребуса. У него нет ни хвоста, ни ядовитого жала… но он питается другими пауками. Те неосторожно принимают его за своего и подпускают слишком близко. А когда осознают ошибку, уже поздно. Он бьет наверняка, без всякого риска неудачи.

Фальберг поставил локти на стол, опер голову на руки и внимательно на меня посмотрел.

— Вы понимаете, что я хочу вам сказать, Эрик?

Я не понял, но на всякий случай кивнул. Вскоре мы пожелали друг другу доброй ночи.

Я надеялся, что Юхан Аксель уже вернулся. Тогда я мог бы если и не взять назад свои слова, то как-то объясниться. Но, к моему удивлению, ошибся. Номер был пуст. Я огляделся и понял, что кое-какие из вещей Юхана исчезли. Хотя он и постарался взять их незаметно. Видно, обиделся и решил переночевать где-то еще.

Я на всякий случай проверил и свои вещи и похолодел: ящичек, в котором лежал подаренный отцом пистолет, был пуст.

На следующее утро я отправился к губернатору — разузнать, куда делся Юхан Аксель. Секретарь не хотел меня пускать. Я начал лихорадочно обдумывать следующий шаг, но через несколько минут на пороге появился сам Багге.

— А-а-а… Тре Русур. У него есть чувство юмора, у твоего кузена. Никогда бы не подумал. Где он болтается? У меня тут срочные счета, они ждать не могут.

Я пролепетал, что ничего про кузена не знаю, и, собственно, пришел задать ему тот же самый вопрос. Багге раздраженно потер жирную шею, отгоняя предвкушающих праздничный завтрак комаров.

— Вчера он во что бы то ни стало хотел вернуться в Куль-де-Сак. Еще чего! Что до меня, вопрос решен. Здесь есть дела поважнее, они не могут ждать, пока он разберется со своими химерами. Я дал ему знатную выволочку. Еще чего! — повторил он с еще большим нажимом. — Клерки будут учить меня, что и когда мне предпринять! Но знайте, Тре Русур: я проучил его только потому, что у меня на Шильдта большие… бо-ольшие виды. Оч-чень большие! В отличие от вас, уж извините за откровенность.

Мне показалось, что губернатор и сам несколько смущен горячностью, с которой он высказал свои нелестные для меня соображения, но тут же понял: он совершенно пьян.

— Ну и ладно, — Багге сменил тему. — Как вам пришелся Тихо Сетон? Шильдт поделился со мной своими подозрениями… что до меня, так и Бог бы с ним, этот тип расплатился полностью и даже с лихвой. Мало того — дал разумные объяснения.

Я попытался что-то сказать, но он отмахнулся.

— Все равно. Увидите кузена, скажите: всё. Мы подвели черту под этой историей. Скажите, если я ущемил его гордость, назвав содомитом, пусть не обижается. Многие спрашивают: с чего бы он так заботится о своем кузене, который вовсе такой заботы не заслуживает? Уж не завелись ли у него шашни с этим недотепой? Я имею в виду вас. Вас, Тре Русур, кого же еще… Я был… как бы сказать… не совсем трезв. Десертное вино, знаете ли, легко выводит из баланса… так что пусть в дальнейшем воздержится вступать со мной в споры в это время суток. Идите, Тре Русур, идите, не путайтесь под ногами.

Он махнул рукой и ушел. Я по-прежнему ничего не понимал.

Кое-что удалось выяснить в конюшне. Оказывается, Юхан Аксель взял лошадь и уехал. Толстый конюх поковырял в носу, с интересом изучил улов и добавил:

— И еще это… лопату взял.

Я не понимал, в чем Юхан Аксель подозревает Сетона, и что совсем уж удивительно — как он решился на эту поездку без разрешения губернатора. Что-то тут не складывалось. Еще и этот пистолет… Что ж, кузен мой юноша неглупый и вполне может сам о себе позаботиться. Кстати,

Сетон произвел на меня впечатление человека, наделенного теми же похвальными качествами. Так что самый естественный исход — обсудят с глазу на глаз и установят причины взаимонепонимания. Так оно и будет. Надо просто дождаться возвращения Юхана Акселя.

Вскоре выяснилось несколько удивившее меня обстоятельство: в отсутствие двоюродного брата мне совершенно нечем заняться. Никто меня не искал, не интересовался, где я и что делаю, так что я мог распоряжаться временем по своему усмотрению. Пошел к океану. Решил прогуляться вдоль берега, но вскоре путь мне преградили густые низкие заросли, спускавшиеся к самой линии прибоя. Пошел в другую сторону. Там были вырыты неглубокие котлованы — в этих бассейнах приливная вода испарялась и превращалась в драгоценный товар: соль. Рабы время от времени сгребали ее граблями в большие серые сугробы. Я почему-то вспомнил про найденный мною по приезде странный камень, и почти час посвятил поиску подобных камней. В результате набрал полную горсть, но природа их по-прежнему оставалась загадкой. Ноздреватые, как пемза, пористые, не очень тяжелые камушки со странными зазубринами. Некоторые гнутые, другие удлиненные или неопределенной формы, будто отколоты от чего-то.