В своём труде Ктесий часто допускает множество неточностей, а иногда пересказывает откровенные байки и анекдоты, но, на мой взгляд, именно этому его сообщению можно верить. Не тот человек был Дарий, чтобы бездумно пуститься в неведомую авантюру. Из Каппадокии вполне реально пройти с войском к Черноморскому побережью, а оттуда пресечь на кораблях Понт Эвксинский и высадиться в Таврике. Это был самый ближайший пункт, где располагались скифские становища. Судя по всему, сама экспедиция много шума не наделала, зато добытые сведения могли представлять серьёзную ценность.

Ктесий рассказывает очередную сказку, выдавая её за исторический факт. Процитирую, оно того стоит: «Скифский царь Скифарб в гневе (после набега Ариарамна) написал Дарию дерзкое письмо; ему был дан такой же ответ. Собрав 800 000 войска и построив мосты на Боспоре и Истре, Дарий переправился в Скифию, пройдя на 15 дней пути. Они послали друг другу луки; скифский лук оказался крепче. Поэтому Дарий обратился в бегство, перешел через мосты и поспешно разрушил их прежде, чем переправилось все войско. Оставленные в Европе 80 000 были перебиты Скифарбом».

Такое сообщение даже разбирать не хочется, пусть оно так и остаётся на совести античного историка. К счастью, до нас дошли гораздо более серьёзные известия о походе персидского царя против скифов. Из них и будем исходить.

* * *

«Дарий готовился к походу на скифов и рассылал вестников к подвластным народам. Одним царь приказывал выставить войско, другим корабли, наконец, третьим построить мост через Фракийский Боспор. Артабан, сын Гистаспа, царский брат, настойчиво отговаривал царя от похода, указывая на недоступность скифской страны. Артабану, однако, не удалось убедить царя благоразумными советами, и он отступился. Дарий же, завершив все приготовления к походу, выступил из Сус». Так начинает Геродот рассказ о грандиозном предприятии Дария I, которое в случае успеха могло бы изменить весь ход мировой истории. О том, что подготовка велась самым тщательным образом, свидетельствует тот факт, что поход начался именно из Суз. Этот город, бывшая столица Элама, находился недалеко от Персиды и Мидии, а именно в этих областях, как известно, формировались отборные части персидской армии.

Но чтобы лучше понять дальнейший ход событий, есть смысл более подробно рассмотреть организационную структуру армии первых персидских царей. Познакомиться с тактическими приемами её полководцев. Узнать, как снаряжались и вооружались воины из входивших в состав армии национальных контингентов.

На мой взгляд, наиболее интересное исследование персидской армии времён Дария I сделал Ганс Дельбрюк в своей «Истории военного искусства в рамках политической истории». Автор довольно подробно рассматривает разные аспекты персидской военной организации, попутно разоблачая многочисленные мифы, которые были созданы античными авторами по данному вопросу. Дельбрюк напрочь отметает сведения о персидских полчищах численностью в сотни тысяч воинов, которых гнала на войну злая воля персидских царей. «Персидское государство состояло из национального персидского ядра и многочисленных подчиненных народностей. Из этих последних персидские цари не набирали бойцов. Месопотамцы, сирийцы, египтяне, малоазиатские народности составляли невоинственную, платившую дань массу; исключением являлись финикийские и греческие моряки, из которых, разумеется, комплектовались матросы для военного флота».

Данное утверждение косвенно подтверждается следующим примером. После того как Кир Великий разгромил лидийского царя Креза и стал готовиться к войне против Вавилона, лидийцы восстали. Восстание было подавлено, и Кир решил продать всех восставших в рабство. Но тут в дело вмешался Крез и посоветовал персидскому царю применить к покоренному народу меры иного свойства. «Для того же, чтобы они вновь не подняли мятежа и тебе не нужно было их опасаться, сделай так: пошли вестника и запрети им иметь боевое оружие и прикажи носить под плащами хитоны и высокие сапоги на ногах. Затем повели им обучать своих детей игре на кифаре и лире и заниматься мелочной торговлей. И ты увидишь, царь, как скоро они из мужей обратятся в женщин, так что тебе никогда уже не надо будет страшиться восстания» (Геродот). Как мы помним, лидийцы были народом воинственным и славились великолепной конницей. Однако теперь для них всё закончилось, и они могли жить лишь воспоминаниями о прошлых ратных подвигах. Да и кавалерию стало просто не из кого формировать.

Но если персы так поступили в Лидии, что им мешало столь же настороженно относиться и к некоторым другим народам, которые не по своей воле оказались под их властью? Разве в других концах огромной державы восстаний не было? Поэтому и могли первые Ахемениды частично отказаться от услуг покоренных народов на ратном поприще. Разумеется, за исключением мидян и бактрийцев. Первые считались родственниками персов, а вторые проживали на северных рубежах державы и были вынуждены вести постоянную пограничную войну с массагетами.

Элитой элит персидской армии считались царские телохранители, в рядах которых служили представители высшей знати (1000 пеших и 1000 конных), а также 10 000 отборной пехоты, которых называли «бессмертные». Прозвали их так потому, что вместо погибшего воина в корпус сразу зачислялся новый боец и их численность оставалась неизменной. Отличительной чертой этих привилегированных воинов были золотые и серебряные шары на тупых остриях копий, поэтому античные авторы иногда их называли «держатели яблока». Защищены они были, в отличие от остальной массы пехоты, тяжёлыми доспехами, а вооружены копьями, мечами и секирами.

Ядром армии Кира, Камбиза и Дария, помимо царских телохранителей и гвардии «бессмертных», являлись личные дружины персидской аристократии. «Надо представлять себе, что все сатрапы от Черного моря до Красного, вступая в должность, приводили с собою большую национально-персидскую дружину, из которой они набирали своих телохранителей и придворных, а также гарнизоны для наиболее важных укрепленных пунктов. Налоги и взимаемая сатрапом дань натурой давали ему возможность не только содержать эти дружины, но также пополнять их в случае нужды наемниками из воинственных племен, многие из которых оставались в этом огромном государстве в полунезависимом, а иногда и вовсе независимом положении» (Г. Дельбрюк). В своей «Истории военного искусства» Е. А. Разин также отмечает, что «наиболее боеспособными воинами в персидской пехоте были персы, мидяне и бактрийцы. В составе персидского войска были отряды наемников, в том числе греки».

Тяжёлая кавалерия, состоявшая из представителей персидской и мидийской знати и их телохранителей, была защищена доспехами, которые закрывали всё тело воина. Доспехами же были защищены и многие лошади, а вооружены были эти отборные всадники ударным оружием, мечами, луками и копьями. О том, каким надёжным средством защиты были персидские доспехи, нам поведал Геродот в описании битвы при Платеях. Вот как «отец истории» рассказал о гибели командира персидской кавалерии Масистия: «При атаке отрядов конницы конь Масистия, скакавшего впереди, был поражен стрелой в бок. От боли он взвился на дыбы и сбросил Масистия. Афиняне тотчас же накинулись на поверженного врага. Коня его они поймали, а самого Масистия прикончили, несмотря на отчаянное сопротивление. Сначала афиняне, правда, не могли справиться с ним, так как он был вооружен вот как: на теле у Масистия был чешуйчатый золотой панцирь, а поверх надет пурпуровый хитон. Удары по панцирю не причиняли Масистию вреда, пока какой-то воин, заметив причину безуспешных попыток, не поразил его в глаз. Так-то упал и погиб Масистий». Таким образом, если посмотреть на вооружение и тактику ведения конного боя, то здесь чётко прослеживается мидийская традиция, которую персы взяли на вооружение.