Услышав удаляющиеся шаги, Погожий открыл глаза. Главный псих уже ставил ногу в стремя коричнево-рыжего коня. Спустя секунду он оказался в седле и погнал скакуна по болотному торфянику.

Станислав глубоко вздохнул, заворочался, разминаясь, несколько раз выгнулся дугой, посеменил ногами в воздухе.

— А ну, не балуй! — прикрикнул на него старик. Милиционер продолжал дрыгать ногами, раскачиваться с боку на бок. Он даже начал негромко напевать.

— Щас я тебя! — угрожающе предупредил дед, поднимаясь на ноги и подходя ближе.

— Х-ха! — Погожин резко распрямил ноги, и каблук правого тяжелого форменного ботинка четко впечатался старику в подбородок. Не ожидавший подобной подлости сторож изогнулся дугой и рухнул на спину.

— Что вы делаете?! — испуганно прикрикнул второй хиппи, валяющийся неподалеку. — Он же очнется, нас вовсе убьет!

Патрульный тем временем присел спиной с деду, нащупал рукоять меча на поясе, выпрямился, вытаскивая оружие из ножен, отошел к ближайшему дереву, с силой вогнал его в землю чуть не на всю длину, нажал, опирая рукоятью в ствол и принялся торопливо перепиливать ремни. Спустя секунду руки разошлись в стороны. Погожин застонал от наслаждения, покрутил ими в воздухе, возвращая чувствительность, потом выдернул меч из земли, подошел к обвисшему на стволе парню, перерезал путы. Тело безвольно рухнуло вниз. Станислав пощупал ему пульс, разочарованно покачал головой, повернулся ко второму хиппи.

— Не подходите ко мне! — попятился тот. — Не нужно!

— Идиот, я тебя развязать хочу!

— Не надо! Хотите, чтобы меня тут тоже до смерти замучили?! Нет! Не хочу!

— Бежим отсюда, кретин!

— Они догонят… Они на лошадях, я знаю. Они сейчас прискачут и вас за этого дедушку до смерти изобьют! Отойдите от меня!

Дед шевельнулся в высокой тонколистой траве и застонал. Погожин шагнул к нему, занес клинок и… И опустил оружие. Убить беспомощного человека он не мог даже после всего того, что только что увидел. А арестовать… Сейчас прискачут обедать некие «засечники», и еще неизвестно, кто кого арестует.

— Ну, уходим? — в последний раз предложил он связанному хиппи.

— Не пойду!

Погожин наклонился над стариком, расстегнул на нем пояс, снял ножны меча, повесил себе на ремень и торопливо двинулся в сторону, противоположную той, в которую ускакал командир психов. Сейчас главное уйти от опасности, отсидеться. А уж потом он про все доложит, сообщит приметы… Найдут субчиков, никуда они не денутся.

Позади оставалась широкая полоса примятой травы и глубокие выемки от ног, и патрульный старался двигаться как можно быстрее. Единственным его шансом уйти от погони было время. Чем дальше успеет уйти, тем больше шансов запутать следы. Между тем с каждым шагом ноги пооваливались все глубже, в сапогах чавкало от набравшейся воды.

— Ничего, ничего! — подбодрил себя Станислав. — Они конные, им тут и подавно не пройти. Лошадь тут по брюхо провалится.

Впрочем, вскоре он сам стал проваливаться в болотную жижу почти по пояс. Погожина это не остановило: он лег на живот и пополз дальше. Далеко позади послышались призывные и угрожающие крики, тревожное конское ржание. Постовой оглядываться не стал, и вскоре все стихло.

Ритмичный звук деревянного бубна, стуки в который подхватывало еще несколько небольших барабанов, привлек к себе внимание всех обитателей прибрежного луга. Но седовласой женщине лет тридцати казалось, совершенно безразличны взгляды окружающих. Она кружилась на прогалине между двух вигвамов, вздымая подол длинной тряпочной юбки, выстукивая разрисованную странными рунами кожу бубна и не забывая подбрасывать в воздух привязанные на длинные шнурки амулеты. В однообразных ударах также таился свой сакральный смысл — не нарушая ритма, колдунья наносила удары не просто по натянутой коже бубна, а по разным рисункам, внимательно прислушиваясь, чем они откликаются, и то замедляя, то ускоряя вращение.

В конце концов юбка захлестнула ноги колдуньи, и она со всего размаха рухнула оземь — бубен, подпрыгивая, покатился к ближнему вигваму и юркнул под приоткрытый полог. Вождь Длинное Перо выждал несколько минут, затем вышел из толпы соплеменников и присел рядом с женщиной. Та принялась негромко нашептывать ему в ухо. Вождь кивнул, поднялся и степенной походкой направился к палатке мастеров.

Его ничуть не смутило, что здесь никого не было. Он сел за стол на свое утреннее место и замер. Рядом с ним опустился на скамью Мягкая Лапа. Спустя минуту напротив обосновались Костя и Немеровский, потом подошли вместе «ярл» викингов и «Великий магистр» ливонцев.

— Это мертвая земля, — разорвал молчание Длинное Перо. — Старая Лиса разговаривала с духами, и они сказали ей, что здесь нельзя оставаться. Они сказали, что Великий Отец призвал варау к истокам своим, завещал им блюсти родовые земли и могилы предков. Завтра с первыми лучами Солнца мы уйдем отсюда и двинемся к своим землям.

— Куда? — моментально отреагировал Росин. Длинное перо махнул рукой вниз по течению Невы.

— Вы нашли дорогу?

— В этом мире нет дорог в понимании бледнолицых, — покачал головой индеец. — Мы нашли много следов кованных копыт вокруг стойбища. Злые духи рыщут вокруг и жаждут человеческой крови. Двое наших детей уже нашли последний приют у домов на холме, семеро ваших друзей мертвыми лежат на тропе, идущей вверх по реке. Мертвы все те, кто жил в деревне, и кто пришел за их жизнями. Вы выбрали для своего праздника проклятое место, и теперь все мы будем расплачиваться за это.

— Ты хочешь сказать… — запнулся Росин. — Ты хочешь сказать, что все те, кто ушел утром в Кировск… Что их убили?

— Да, — кивнул индеец. — Они ушли из нашего мира. Хотя… Хотя все мы тоже ушли из него.

— Значит, это другой мир? — понял Росин.

— И очень плохой. Единственное место, где может пройти человек: это тропа вдоль берега. С одной стороны от нее вода, с другой болото. Здесь негде охотиться, не на кого ставить капканы. Здесь нет дров, потому что старые деревья гниют на корню, а сухие ветви падают в болото, и сразу намокают. Если племя останется здесь еще хоть на день, мы начнем голодать.

— Ну, деревня на холме, положим, жила и не тужила.

— Варау не рыбаки, — гордо вскинул подбородок Длинное Перо. — Варау не ползает по воде, подобно лягушкам, и не хватает холодную скользкую рыбу. Варау — охотники. Вы можете поступать, как хотите, бледнолицые, но наше племя завтра уйдет.

Индейцы поднялись со скамьи и покинули палатку.

— Они что, взаправду себя индейцами считают? — хмыкнул оруженосец «Великого магистра».

— В лесных дебрях, где мы очутились, — ответил ему Валентин. — Лучше считать себя индейцем, а не археологом. Больше шансов дожить до старости. Кстати, на том берегу тоже нет ни дач, ни дорог. Пара лесистых холмиков, а между ними — болото.