Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Это не отхожее место, – уточняю я, вставая и заворачиваясь в полотенце. – Это ванная комната.
Качая головой, он открывает дверь.
– Ванная комната, – он выговаривает эти слова с таким презрением, словно выплевывает. – Ирония этого термина меня забавляет.
– Ты о чем?
– Только вам, смертным, кажется, что это умно – располагать туалет рядом с резервуаром для мытья.
А я вижу в этом смысл. Ну да, сначала гадишь, потом моешься, как-то так. Что может не нравиться в таком расположении?
– А как бы ты их разместил? – я наклоняю голову, чтобы вытереть волосы.
Он открывает дверь.
– Не рядом.
О да, это очень помогло.
– Конечно, лучше нудить и поливать грязью, чем искать решение, – хмыкаю я.
Мор оглядывается на меня через плечо и выходит в коридор.
– Необязательно иметь решение, чтобы выявить проблему, когда с ней сталкиваешься.
– Может, твое решение в том, чтобы жечь сортиры повсюду. Верно? Они же зловонные, мерзкие. Надо от них избавиться!
Идущий передо мной Мор досадливо вздыхает.
– Только смертному могло прийти в голову такое нелепое решение.
– Я пародировала тебя!
– Кажется, пародия – вид насмешки? – оглянувшись на ходу, он косится на меня. – Насколько я заметил, именно ты только что сравнила себе подобных с отхожими местами.
Фу. Да уж, именно это я и сделала.
– Ты не уловил сути, – обороняюсь я.
– Я вообще ее не вижу в твоих словах.
Это никогда не закончится. Мы так и будем ходить кругами до скончания века.
– Ладно, забудь, – бормочу я в спину Мору, и отправляюсь на поиски одежды.
В спальне хозяев я нахожу женскую рубашку, брюки и все остальное, что еще нужно. По большей части все коротко и тесновато, но мне все же удается подыскать штаны, в которых я не похожа на жирную сардельку, и рубашку, прикрывающую все, что нужно.
Одевшись, я возвращаюсь в гостиную. При виде всадника у меня перехватывает дыхание. В окна льется свет вечернего солнца, и в этих лучах его волосы сияют, словно жидкое золото. У меня сжимается сердце точно так же, как когда я смотрела репродукции Сикстинской капеллы.
Его красота настолько ошеломляет, что действительно чувствуешь близость Бога.
Я забыла, что мы ссорились, что он страшный враг. В этот миг я чувствую щемящую боль в груди.
Близость к Богу…
К Богу, которому угодно, чтобы все мы умерли.
– Попробуй.
– Ни в коем случае.
– Да брось, попробуй, – настаиваю я.
– Я сказал нет.
Учитывая, как обычно проходят утра с тех пор, как я в плену у Мора, это начинается довольно хорошо. Солнце окрасило все вокруг нежно-розовым светом. Красота невероятная. Мне ни с того ни с сего великодушно развязали руки, и я сжимаю в них термос с собственной версией божественного нектара.
Локтем я подталкиваю Мора, сидящего позади меня.
– Ты же сам знаешь, что тебе интересно.
– Думаю, мне лучше, чем тебе, известно, что я знаю.
Разве можно все понимать так буквально!
Я протягиваю термос всаднику, нисколько не напуганная его решительными отказами. Поймите, я предлагаю не что-нибудь, а горячий шоколад. А еще мне очень хочется проверить, умеет ли этот парень пить и вообще глотать. Я еще ни разу не видела, чтобы он прикасался к еде или что-то пил.
Рука, которой Мор удерживает меня в седле, сжимает мне бедро.
– Если я попробую, ты заткнешься?
– Нет, но, на самом деле, ты же сам не хочешь, чтобы я молчала.
Аккомпанементом к моим словам звучит мерное цок-цок конских копыт. Втайне от Мора я дала его лошади имя Умница Джули. Правда, я почти уверена, что это жеребец (не проверяла, потому что, в отличие от некоторых, уважаю личное пространство и стараюсь в него не вторгаться), но это неважно.
Я вообще придумала целую историю. Умница Джули, благородный скакун, когда-то влачил жалкое существование в нищете и страхе, развлекая трюками уличных зевак ради пропитания: морковки и горсти зерна, пока Мор не спас его. Теперь они неразлучная пара. Тут и сказке конец.
Мор берет у меня термос, поднимает к лицу и придирчиво осматривает.
– Если это яд, смертная, я снова привяжу тебя к конскому хвосту и заставлю бежать.
Я фыркаю.
– Мор, если бы это была отрава, у меня были бы проблемы посерьезней асфальтовой болезни.
От яда в ящик скорее сыграла бы я, чем он.
Мор мрачно смотрит на меня, потом так же мрачно на термос.
– Не понимаю, чем я провоцирую эти приставания.
Да я же вижу, что тебе это нравится, могла бы я ответить, но молчу. Я и правда более чем уверена, что какая-то часть Мора – пусть самая крошечная – начинает испытывать удовольствие от моего общества, приставаний и так далее.
Ладно, это я хватила через край. Наверное, правильнее будет сказать терпеть. Мы оба терпим друг друга, хотя и ненавидим до печенок. Необычные отношения, но, поскольку его убить невозможно, а меня он убивать не собирается, мы вроде как скованы одной цепью.
Чуть не до дыр просверлив термос «нежным» взглядом, Мор подносит его к губам.
С ума сойти, он собирается это сделать! Он все-таки что-то выпьет!
Всадник колеблется, потом переворачивает термос, выливая содержимое.
Секунду я тупо смотрю на тонкую коричневую струйку, льющуюся на снег, а потом, опомнившись, перехожу к действиям.
– Ты что делаешь, варвар! – я отнимаю у него термос. – Мог бы просто отказаться.
– Я отказывался.
– Мог бы объяснить, что ты серьезно.
– Я объяснял.
Термос теплый. Внутри еще осталось довольно много горячего шоколада.
Хорошо.
Успокоившись, я снова принимаюсь за восхитительный напиток, а Мор кладет руку мне на талию.
– Почему ты не ешь и не пьешь? – спрашиваю я.
– Мне это не нужно, – кротко отвечает он.
– И что?
– И что? – переспрашивает Мор. Он озадаченно глядит на меня, может, пытается понять, серьезна ли я. – Я не понимаю. Почему я должен есть или пить, если не нуждаюсь в этом?
– Потому что это прикольно и вкусно – ну, о фруктовом кексе моей тети Милли говорить не будем. У этого дерьма вкус просто помоечный. Но, в общем и целом, еда – это вкусно. Как, например, горячий шоколад, который ты только что извел впустую.