Цепкие глаза прибывшего пробежались по николаевской шинели без погон и петлиц, солдатской папахе.

— А почему, простите, вы оба в таком виде?

— Я учусь, а в шинели и при шашке в люк нырять как-то несподручно будет. Лейтенант же, хоть и состоит на довольствии, но формально военнослужащим Российской императорской армии не является, наверху никакого решения не принято, вот и приходится так ходить. А вы к нам уж не по тому ли самому вопросу пожаловали?

— Угадали, я к вам по поручению барона.

Огромная бюрократическая машина Военного ведомства, получив указание, начала неспешное вращение своих многочисленных шестеренок. Капитан Леруа, прибывший в Маньчжурию, как и Кондратьев, вместе с группой выпускников академии Генштаба, занимал должность офицера для поручений первого отдела управления генерал-квартирмейстера при главнокомандующем. Проще говоря, первый отдел — это разведка и контрразведка маньчжурской армии.

— Приказано собрать образцы стрелкового оружия, патронов, сделать снимки техники и людей, — пояснил свою задачу капитан, похлопав рукой по небольшой сумке коричневой кожи, висевшей у него на плече.

В сумке оказался архаичный, но на удивление компактный фотоаппарат с откидным мехом. Не теряя времени, капитан принялся за дело. Спуск затвора управлялся резиновой грушей, но съемка велась уже на пленку, а не на фотопластины. На эти снимки капитан Кондратьев так и попал в черном комбинезоне.

Пока упаковывали оружие, разведчик терся среди танкистов, разговаривал, угощал папиросами, явно что-то вынюхивал. Под вечер штабной капитан побеседовал и с обоими офицерами. Техническими вопросами интересовался мало, гораздо больше внимания уделял войне с Германией, причем даже не первой, а второй. На следующий день он убыл, пообещав на прощание ускорить решение вопроса с парусиной и в ближайшее время вернуться.

— Говорите, единства среди них нет?

Подполковник барон Гинекен оторвался от бумаг, привезенных капитаном Леруа, которые с интересом рассматривал, одновременно слушая доклад.

— Так точно. Основная часть настроена нейтрально, на нас смотрят даже с некоторым снисхождением…

— В их-то положении? — удивился подполковник.

— Именно, — подтвердил капитан, — они — победители, выигравшие свою войну, в отличие от нас. Причем этот взвод всего лишь часть танковой армии! Представляете, целая армия, вооруженная такими машинами!

— Честно говоря, не очень представляю. И сколь же танков может быть в такой армии?

— Судя по их рассказам, сотни, а может, и тысячи! И такая армия там была не одна. А масштаб операции! Полторы тысячи верст по фронту против миллиона японцев и семьсот верст с боями за три недели!

— Нам такое количество войск просто не обеспечить, — покачал головой барон, — а семьсот верст просто маршем пройти не один месяц понадобится.

— Вот именно! А они это сделали! Причем перед этим разбили германскую армию, вошли в Берлин и Вену.

— Борис Владимирович, — барон обратился к подчиненному по имени-отчеству, подчеркивая доверительный характер разговора, — а не может все это оказаться просто чьей-нибудь мистификацией?

Прежде чем ответить, Леруа на секунду задумался, но ответ его прозвучал весьма решительно.

— Нет, если бы они просто договорились между собой, то все равно какие-то нестыковки были бы, кто-нибудь обязательно проговорился. А тут мужик из глухой малоросской деревни вспоминает, как его ранили в пригороде Вены, и названия венгерских городишек, о которые язык сломать можно, называет, хоть и с небольшими ошибками. Много мелких бытовых вещей немецкого и венгерского происхождения, медали за взятие Будапешта и Вены. Нет, мистификацией это быть не может. Да и зачем?

— Хорошо, коли так, — согласился барон. — Так что вы говорили по поводу их настроений?

Капитан продолжил свой доклад:

— Большая часть враждебности к нам не проявляет, но она же и наименее ценна с точки зрения получения интересующих нас сведений. В основном это крестьяне из глухих деревень с окраин империи. Меньшая часть, во главе с самим лейтенантом, допускает сотрудничество с определенными оговорками. И только четверо, в том числе второй офицер младший лейтенант Мирошников, настроены довольно враждебно и на сотрудничество вряд ли пойдут.

— А кроме этого Васюкова, кто-нибудь может добровольно перейти на нашу сторону? Нужен хоть какой-то источник для контроля поступающих сведений.

— Возможно, такие есть, но пока они ничем себя не проявляют. В основном там молодые люди, сформировавшиеся уже после падения монархии, а пропаганда победившего режима представляла жизнь в нынешней России как сплошное угнетение рабочих и крестьян правящими классами. Вот они пока и опасаются, стараются держаться вместе, нам не доверяют.

— Ничего, — усмехнулся барон, — постепенно разберутся, а мы им в этом поможем и в доверие войдем. Кто из них всех представляет наибольший интерес?

— Безусловно, оба офицера, особенно лейтенант Иванов…

— Почему именно он?

— Весьма смышленый, хотя еще и очень молодой. Неплохо образован, окончил десять классов средней школы, это что-то вроде нашей классической гимназии. Имеет опыт управления танковым подразделением в бою. Награжден орденом, у подчиненных пользуется авторитетом…

— Военное училище?

— Всего полгода обучения в военное время. Командир танка, потом командир танкового взвода.

— Понятно. Кто еще?

— Механики-водители. Один из них почти три года воевал, до этого работал на производстве этих машин, поэтому особо ценен. Радисты. К сожалению, совсем молодые люди с минимумом опыта, толку от них будет немного, но все-таки.

Засидевшийся за столом подполковник отложил бумаги, поднялся, жестом прервал попытку подчиненного встать вслед за начальством.

— Вы хорошо поработали, капитан. Столько сведений и за столь короткое время. Поручаю вам продолжить разработку. Найдите в Харбине две пишущие машинки…

— Простите, Ваше высокоблагородие, но я не уверен, что в Харбине есть хоть одна, — осмелился прервать начальство капитан.

— Найдите где хотите. Хоть из Петербурга выписывайте, но чтобы через неделю они были здесь!

— Слушаюсь!

Леруа вытянулся, демонстрируя почтение к начальству.

— Представляете, какие люди будут эти доклады читать?! Не наши же каракули им разбирать. Да, вот еще, к этим машинкам найдите двух барышень поинтереснее.

— Из тех, что…

— Ни в коем случае! Наоборот, приличных подберите, из хороших, обеспеченных семей. Пусть барышни поработают с офицерами, растопят, так сказать, лед недоверия.

— Барышень инструктировать?

— Нет, пожалуй, не надо. Пусть все идет естественным путем. Сами говорите, люди там молодые, кровь играет.