– После выставки у меня остался должок перед тобой. Ты же сказал, что будешь рад познакомиться с таким известным художником, как Пикассо, вот я и подумала, что это будет интересно. Все в Париже только и говорят о нем.

– Конечно, я рад. Надеюсь, он сможет дать мне кое-какие дельные советы, ведь говорят, что, несмотря на сегодняшний успех, ему тоже сначала приходилось нелегко.

Ева внутренне поморщилась, услышав нотки отчаяния в голосе Луи. Молодой человек рисовал красивые акварели, но его работа не имела той страсти, которой дышали произведения Пикассо. И в нем определенно не было никаких задатков будущей знаменитости. Луи был человеком, который играл в искусство, а Пикассо в нем жил.

Когда Ева назвала их имена у билетной кассы, к ним подошел юноша в красно-черном костюме арлекина. Пробираясь внутрь, они миновали клоуна, жонглера и двух девушек в обтягивающих трико и с огромными колышущимися перьями, прикрепленными к головным уборам. Судя по выражению их лиц, Ева пришла к выводу, что работники цирка сопровождали только важных гостей.

Ее сердце забилось сильнее, когда они приблизились к первому ряду. Она заметила Пикассо, Фернанду и группу их друзей, занимавших лучшие места. Внезапно ей показалось, что она не сможет этого вынести. Ее желудок свело спазмом, к горлу подкатил комок. Фернанда встала, широко улыбнулась и помахала, подзывая их к себе.

– Я так рада, что вы пришли! Вот увидите, вам понравится представление, – сказала она и обняла Еву, как будто они были знакомы уже целую вечность. – Пабло, это Марсель Умбер и ее друг. Разрешите представить: Пабло Пикассо.

Ева испытала мгновенный прилив отваги и едва не заявила, что они уже встречались, но нервы подвели ее, и она просто кивнула под суровым пристальным взглядом Пикассо.

– Меня зовут Луи Маркус, – дружелюбно сообщил Луи.

– А это наши добрые друзья: очаровательная Жермена и ее муж Рамон Пишо, сам замечательный художник, – Фернанда указала на привлекательную молодую пару, сидевшую рядом с ней. – А это, разумеется, Гийом Аполлинер.

Аполлинер встал, чтобы поприветствовать их. Он был необыкновенно высоким, с тяжелым длинным подбородком и покатыми плечами. Читая его стихи в Венсенне, Ева всегда представляла себе гораздо более франтоватого и не такого огромного мужчину. Тем не менее он обладал дружелюбной аурой и восхитительно теплой улыбкой. Он был похож на ласкового великана.

– Какой у вас интересный тип красоты, – Аполлинер заметно шепелявил, и она могла расслышать за его словами знакомый польский акцент. Он как будто не помнил, что они уже встречались за кулисами в «Мулен Руж».

– Не слушайте его россказней. Он любит пофлиртовать и сейчас находится в расстроенных чувствах, потому что подруга отвергла его. Но они, конечно же, помирятся, как и все остальные в нашей маленькой компании. Мы навсегда связаны друг с другом, – сказала хорошенькая молодая женщина по имени Жермена, протянув руку Еве. Ее волосы были такого же оттенка, как у Фернанды, а зеленые глаза сияли счастьем. Ева подумала, что они могли бы оказаться сестрами. – Я рада познакомиться с любой подругой Фернанды.

– Спасибо, – сказала Ева. Потом она украдкой взглянула на Пикассо и заметила, что он по-прежнему смотрит на нее. Она не знала, что он хочет сообщить ей своим тяжелым взглядом, но радовалась тому, в каком неловком положении он оказался. Это было единственным оружием, которым она располагала, и ей хотелось воспользоваться своим преимуществом. Разве не так поступают светские дамы в подобных ситуациях?

– О, начинается! Мсье Маркус, садитесь рядом со мной. Пабло любит болтать во время представления, а я, разумеется, уже слышала все это раньше, – Фернанда отдавала распоряжения, как будто управляла слугами на званом обеде. – Мне говорили, что вы художник. Луи Маркус, хм-мм… А вы не думали о том, чтобы сменить имя? Если вы собираетесь стать знаменитым художником здесь, в Париже, ваше имя должно звучать более величественно, чтобы его лучше помнили.

Ева услышала, как он хмыкнул, поскольку однажды уже сменил имя. По парижским меркам, имя «Луи Маркус» было для него огромным достижением.

– У вас уже есть предложение?

– Пока нет, но обязательно будет, – пообещала Фернанда.

Ева неуклюже опустилась на единственное свободное место рядом с Пикассо. Перед ними находились перила ограды; запах стружек и конского навоза бил в ноздри. Прозвучала труба, объявлявшая о начале представления, и Пикассо наклонился ближе к Еве.

– Нам нельзя встречаться таким образом, – прошептал он ей на ухо.

– Буду рада последовать совету, если вы любезно перестанете появляться повсюду, где оказываюсь я.

Фернанда продолжала весело болтать с Луи и указывала на слонов, которые разбрелись по центральной арене под звуки фанфар.

– Я ничего специально не предпринимал.

– В самом деле? – резко спросила Ева, придерживаясь уже выбранного надменного тона.

– И дня не прошло, чтобы я не думал о вас.

– Уверена, что мадам Пикассо не понравились бы такие признания.

– Я не женат.

Ева кинула быстрый взгляд на Фернанду.

– Она называет себя вашей женой, так что не вижу особой разницы.

– Возможно, это правда, – признал Пикассо, неловко пожав плечами. Два огромных серых слона в красно-золотых воротниках прошли перед ними вслед за дрессировщиком в красном плаще и черном цилиндре. Он щелкнул длинным кнутом. – Клянусь вам, когда мы встретились, у меня и в мыслях не было обманывать вас.

В его словах, произнесенных шепотом, Ева расслышала слабый намек на раскаяние.

– Что сделано, то сделано.

Повисло молчание. Наконец конферансье объявил следующий номер громким, хорошо поставленным баритоном. Пикассо козырьком приставил ладонь ко лбу. Он вдохнул, медленно выдохнул и обвел взглядом арену, засыпанную опилками.

– Не ожидал от вас такой резкости.

Она застыла, тоже глядя на арену и на двух полуобнаженных акробаток с длинными перьями на головных уборах, которые выбежали для того, чтобы покататься верхом на слонах.

– Это не просто слова, мсье. И другим тоном я не могу с вами разговаривать, потому что мои мысли идут от сердца, какими бы глупыми и наивными они ни казались для такого человека, как вы.

– Они трогают меня. Ты трогаешь меня так, как не случалось уже очень давно.

– А ты оскорбляешь меня, когда сидишь здесь в присутствии твоей жены.

– Dios, она мне не жена!

– Конечно, такое сравнение ниже твоего достоинства.

– Откуда тебе знать, что ниже моего достоинства и на что я способен? – отрезал он.

Фернанда мгновенно отреагировала на повышение тона Пикассо и посмотрела на них. Ева почувствовала, как заливается краской. Ее сердце забилось с угрожающей частотой. Возможно, она была не готова к этому. Она еще никогда не чувствовала себя такой беззащитной и униженной. Если бы она могла вернуть ту ночь, ах, если бы… Но в тот момент, когда эта мысль пришла ей в голову, она поняла, что даже если бы та ночь повторилась тысячу раз, она бы все равно отдалась Пикассо. Это была самая восхитительная ночь в ее жизни.