– Увы, это так, – проговорила та. – У меня нет никаких сомнений, что Миша погиб. Я чувствую это своим материнским сердцем. – Она прижала руку к груди. – Я только никак не могу понять, за что его убили. Мой сын был хорошим человеком. Как и его отец и дед, он был, если можно так выразиться, образцовым помещиком… заботился о крестьянах, как любящий отец. Боролся за их права в Думе. За что? За что же его убили, Мисси? Как могли они поднять руку на такого хорошего человека? Кто позаботится о них после его гибели? И как… как осмелились они так обойтись с Аннушкой?!

Софья отвернулась от Мисси и уставилась на мерцавший в печке огонь. В глазах старой княгини не было ни слезинки.

– Епифанов так и не смог найти тела Алеши, – сказала она после небольшой паузы. – Наверное, его успели съесть волки…

– Нет… – начала было Мисси, но вовремя осеклась: зачем рассказывать Софье всю правду об Алексее? Пусть лучше считает, что мальчик погиб. Мисси прекрасно понимала, что он навсегда потерян для семьи. Отвернувшись к стене, она снова впала в забытье.

Когда она пришла в себя, ставни были по-прежнему наглухо закрыты. Жена Епифанова резала буханку ржаного хлеба. Княгиня Софья лежала на соломенном тюфяке, Ксения сидела возле бабушки. Верный пес лежал посередине комнаты. Больше в комнате никого не было, и Мисси решила, что остальные ушли спать.

– Наконец-то ты проснулась, – улыбнулась ей Епифанова. Сейчас принесу щи. И не вздумай отказываться, – добавила она, – тебе нужно хорошенько есть – иначе где взять силы, чтобы выбраться отсюда?

Мисси села на тяжелый деревянный стул к выскобленному до белизны сосновому столу, чтобы послушать хозяйку.

Она рассказала, что поезда в России давно уже сбились с графика. Нет угля, и теперь вместо него использовали сосновые поленья, которые были ненадежным топливом. Часто поезда замирали посреди заснеженных просторов, и сдвинуть их с места не было никакой возможности. Каждый раз, когда в сторону Ивановского отправлялся очередной поезд, Епифанову как начальнику этой крошечной станции посылали телеграмму – оставалось ждать, когда обещанный поезд наконец доберется до Ивановского…

– Когда же будет ближайший поезд? – поинтересовалась Мисси.

Епифанова пожала плечами: кто ж его знает. Если раньше до ближайшей станции было четыре часа, то сейчас могло не хватить и четырех суток. Она сказала, что надо подумать о маскировке – солдаты обыскивают поезда, ища изменников.

Мисси отхлебнула щей и задумалась о странностях этого мира, она, дочь знаменитого оксфордского профессора, вдруг стала «подозрительным лицом» в этой чужой для нее стране.

Как весело все начиналось год назад, когда они с отцом отправились в очередное путешествие. На этот раз отец собирался побывать в местах последних археологических раскопок в Турции.

Профессору Маркусу Октавиусу Байрону было уже за пятьдесят, когда он женился на очаровательной девушке по имени Элис Ли Джеймс. Радости пожилого профессора не было границ, когда три года спустя жена подарила ему дочь. Девочку назвали Верити, но дома все звали ее Мисси. Когда Мисси было всего восемь, ее мать умерла от воспаления легких. С того времени отец стал единственным близким ей человеком. Кроме отца, у нее никого и ничего не было. Маркус, в свою очередь, в своей дочери души не чаял. Он повсюду брал ее с собой. К четырнадцати годам Мисси успела побывать на раскопках в Греции, Индии и Египте. Она с восторгом залезала в древние гробницы, старательно вытирала пыль веков с бронзовых кинжалов, не гнушалась самой черной работой в экспедициях. Но всегда ее тянуло домой – в старинный, давно не крашенный коттедж в тенистой аллее по соседству с Тринити-колледжем в Оксфорде.

Отец часто говорил Мисси, что она очаровательна, но Мисси считала, что отец необъективен – просто она напоминала ему покойную жену. Действительно, Мисси была очень похожа на мать. Она унаследовала от Элис Ли фиалковые глаза, молочно-белую кожу и роскошные каштановые волосы. Мисси всегда казалось, что ее очень портит чрезмерная худоба: скулы выпирали, нос казался слишком крупным. Кроме того, у нее были очень длинные ноги – она была выше многих своих сверстников-мальчишек.

Мисси сидела за столом и, прикрыв глаза, думала об отце – ей совершенно не хотелось есть. Профессор Маркус Байрон был высок, худощав и сутул – годы, проведенные над старинными фолиантами по истории, не пропали бесследно. Его седая борода пропахла манильскими сигарами и португальским портвейном…

Мисси с трудом сдержала слезы, вспомнив, как она подходила к массивной дубовой двери кабинета отца и тихонько стучалась. Вскоре из-за двери раздавалось привычное «Intra» – отец всегда приглашал войти на своем любимом языке – царственной латыни. Старый профессор улыбался, откладывал книгу в сторону и сажал Мисси к себе на колени, слушая ее рассказы о том, как прошел очередной день в школе. Впрочем, иногда Мисси замечала, что отец не может отвлечься от своих греков и римлян и слушает ее рассеянно…

Профессор Байрон позаботился о хорошем образовании дочери. Однажды вечером, позвав Мисси к себе в кабинет, он торжественно заявил ей, что девочки должны быть образованы не хуже мальчиков, и послал дочь учиться в знаменитую Оксфордскую подготовительную школу, где на весь класс она была единственной представительницей прекрасного пола. Сначала ее не хотели принимать, но имя отца возымело действие – никто не посмел отказать дочери знаменитого ученого. За время учебы Мисси так и не научилась ощущать себя девочкой – ее окружали парни, и она считала себя такой же, как они. Когда в один прекрасный день она сообщила отцу, что хочет научиться играть в регби, он впервые задумался о том, чтобы перевести ее в женскую школу. Но старый профессор нисколько не жалел, что Мисси провела столько времени в «мужской» компании – подготовительная школа, по его твердому убеждению, была единственным местом, где человеку могли привить тягу к знаниям. К тому же Мисси благополучно миновала искушение, портящее большинство ее сверстниц: она не стала жеманной трусихой.

Мисси вздохнула и открыла глаза: вокруг были те же бревенчатые стены, почти незнакомая русская женщина пекла хлеб. Только сейчас девушка поняла, что Оксфорд и детство остались далеко позади.

Профессор Байрон готовился к экспедиции в Турцию на протяжении целого года. В одном из научных журналов он вычитал, что в ходе раскопок неподалеку от Эфеса обнаружены следы древнейшей цивилизации в Малой Азии. Мисси пыталась отговорить отца от этой поездки. Лето в Турции – страшная жара, говорила она, мириады комаров, нехватка питьевой воды, не лучше ли подождать до осени? Увы, отец был непреклонен: он вцепился в свою идею, как ребенок в новую игрушку. Спорить с ним было бесполезно.

В конце концов Маркус Байрон пошел на компромисс: он согласился провести экспедицию в два этапа: в мае-июне, когда было еще не так жарко, а потом продолжить раскопки осенью. В июле и августе профессор решил наконец воспользоваться приглашением своего старинного знакомого князя Михаила Иванова и съездить в Санкт-Петербург. Маркус познакомился с Мишей много лет назад, когда тот изучал в Оксфорде древнюю историю. С тех пор между профессором и князем завязалась переписка.