Они решили, что он уже ни на что не годен, как какой-нибудь списанный канцелярский хлам?! В холле он обогнал Кроули с его проницательным взглядом. Тот, кажется, умел мыслить логично, но сегодня, похоже, и он был настроен блеять в угоду начальству.

Маркус готов был рыдать от бессилия. Филдстон отчасти прав. Конечно, война тяжело отозвалась на нем. Она приучила его быть внимательным, подозревать и охотиться… Она выковала его характер. Но нельзя все списывать на войну. Он не бредит — угроза, о которой он дважды докладывал, вполне реальна.

Незаметно начал накрапывать дождь, затягивая Лондон серой пеленой. Прохожие, убыстряя шаг, застегивали плащи. Кто-то искал укрытия под карнизами и навесами, ожидая просвета. Но легкий, моросящий дождик внезапно перерос в ливень. Извозчики были мгновенно разобраны. Люди скапливались у дверей магазинов, а кто-то, не найдя укрытия, несся по улице.

Маркус не спешил, намеренно подставляя себя холодным струям. Ему стало казаться, что в голове у него проясняется. Он взвесил свои возможности — осталось слишком мало людей, которым он мог доверять. Со смертью Джонни Дикса оборвался главный след. Он не знает, как выйти на человека, оставившего клочок бумаги. Без ведомства Филдстона он ничто. И все-таки необходимо найти доказательства, чтобы убедить Филдстона.

Можно обратиться за советом к собственному брату… Но нет — он отмел эту идею немедленно. Такое известие совсем подкосит его. Да и он сам не верит, что его заклятый враг воскрес из мертвых, что все его дело пошло насмарку.

Но вдруг, совсем некстати, ему припомнилось: хрупкое тело, прижавшееся к нему, сияющие ангельским золотом волосы в лунном свете. И потом, эти ее губы, предлагающие ему сговор на потеху дьяволу.

Маркус встряхнул головой, освобождаясь от наваждения. Будь он проклят, если примет ее шутовской план. Собою он привык рисковать. Но она… Что знает эта сверкающая светская бабочка о подобных делах, о том, как все это смертельно опасно. Она способна растрезвонить обо всем за чаем, будто это сюжет новомодного романа, а потом спокойно отправиться за новой шляпкой.

У него остается один жалкий вариант: вернуться в Ист-Энд и разузнать о последних днях Джонни. Быть может, кто-то и видел его встречу с французом или «кротом» из отдела безопасности.

Он должен отыскать призрак.

Ливень закончился так же внезапно, как и начался. Облака расступились, и лучи солнца заиграли на плитах мостовой.

Маркус свернул за угол, пересекая условную границу в фешенебельный Мейфэр, где привыкла вращаться Филиппа Беннинг. Теперь над этим миром сгустились не видимые никому тучи. И первый удар может быть нанесен по Уитфорд-Мэншн во время великосветского банкета, до которого остается не больше четырех дней.

Но он должен помешать этому, и поэтому путь его снова лежит в Ист-Энд, в трактир под названием «Петух и курица». Он выследит этого призрака и разрушит его дьявольский план.

— Нора, не сомневайся, это будет волшебное представление, — восторженно щебетала Филиппа, прогуливаясь по Бонд-стрит в новом костюме цвета сливы, замшевых бледно-лиловых перчатках и шелковом капоре тех же приятных, нежных оттенков. Битей сочувственно подрагивал, удобно устроившись у нее на руках. Тотти сопровождала ее с другой стороны, вся раскрасневшаяся от непрестанных заходов Филиппы в магазинчики, расположенные вдоль всей Бонд-стрит, новой и старой.

— Я нисколько не сомневаюсь! — воскликнула Нора, старательно приглаживая перья на своей шляпке, которыми играл ветер. — А что, если леди Кембридж придет в голову устроить такой же маскарад в духе «плаща и шпаги» на своем приеме в конце малого сезона?

— Ха! — оживилась Тотти. — Она наверняка провалится, если замахнется на такую большую игру. Все козыри спрятаны в «колоде» Филиппы. К тому же бал Беннинг состоится раньше, чем какой-то несчастный вечер леди Кембридж. Тут и спорить не о чем.

Филиппа моргнула от изумления: Тотти впервые выдала сразу так много слов за все время их прогулки. Она чувствовала, как рассеиваются ее вчерашние страхи и сомнения.

— Ты совершенно права, — ответила она, беря Тотти за руку и улыбаясь доброй леди. Филиппа не собиралась заранее оповещать о программе вечера, но Тотти так громко рассуждала о нем во время выбора столовых салфеток, что об этом уже наверняка известно доброй половине Лондона. — Думаю, после моего бала никто и не вспомнит маленький вечер леди Кембридж.

Если ей повезет достать все, что она задумала, бат Беннинг станет гвоздем сезона. Жаль, что этот Уорт все еще не хочет понять важного значения предстоящего события. Но она и не подумает отказываться от своих грандиозных замыслов: мужчины созданы, чтобы поклоняться ей.

Разглядывая в витрине рулоны материи всевозможных оттенков, Филиппа одновременно вспоминала в деталях свое последнее свидание с Маркусом.

Он поцеловал ее. Это случилось. Впрочем, мужчины часто стремились сорвать с ее губ поцелуй, и, признаться, она иногда позволяла им это. Она рано поняла, что они на многое готовы ради этого поцелуя. Ее муж Алистэр даже написал весьма сносный сонет о том, что он готов украсть луну с неба за ее единственный поцелуй. Теперь же Бротон ищет ее поцелуев, волочится за ней повсюду.

Что касается Уорта, то это просто несчастный случай какой-то. Она не должна была этого делать. Однако она не только ответила на его поцелуй, но и сама же повторила его после короткой передышки. Он высек странную искру у нее в груди, заставил ее нежно прильнуть к нему, когда он еще и не пробовал ее обнять. Она сама улеглась ему на грудь, ожидая, что его руки вот-вот начнут ласкать ее.

Да, но в итоге она влепила ему пощечину! И он ее заслужил, потому что стал делать вид, что видит ее насквозь… А сам просто побоялся пойти дальше! У нее не оставалось другого выхода — его робость становилась оскорбительной для ее чувств.

— Филиппа, о, Филиппа, там Бротон! По левую сторону. — Нора говорила с придыханием, волнуясь от предвкушения встречи с предметом исканий Филиппы.

Бротон находился ярдах в тридцати от них. Он прогуливался в самой непринужденной манере в окружении небольшой компании блестящих молодых людей, в которой он явно верховодил.

Вся компания двигалась в их сторону — оставалось уже ярдов двадцать, не больше. Филиппа направила откровенный взгляд в их сторону вместе с многозначительной улыбкой. Такие взгляды и улыбки были у нее всегда наготове для великолепных денди на Бонд-стрит, а Бротон был из тех, кто умеет их ловить.

— О, Филиппа, — произнесла Нора, задыхаясь от восторга, — он идет прямо к нам!

— Ну конечно, он идет к нам, — уверенно прокомментировала Филиппа, хотя группа двигалась в их сторону довольно медленно. — Тотти, возьми у меня Битей, пожалуйста.

— Разве маркиз не любит собачек? — спросила Нора.

— Хм… — отозвалась Тотти, принимая на руки пушистый ком, — джентльмены не обязаны любить комнатных собачек.