Внутренний голос не переставал спрашивать меня, что я делаю здесь, у черта на куличках, так далеко от своей станции. Зачем мне обязательно нужно к пропасти над Рекой? Стоит ли это того, чтобы рисковать столкнуться с какими-нибудь тварями в туннелях, бороться с холодом и этой проклятой постоянной усталостью. Почему не переждать какое-то время, например, на станции, а потом вернуться к Тузу и рассказать ему, как на ту сторону пропасти вышла облаченная в защитный костюм фигура, которая может быть его сестрой. Да, вот она, твоя Ленка, ждет тебя. С ней все хорошо. А теперь расскажи мне, как обойти тот чертов перегон с фонарем.

Но что останется от меня, если я переступлю эту черту? В нашем нынешнем мире понятия «совесть», «справедливость», «честь» – это всего лишь внутренний маячок у мастодонтов вроде меня. Все, что мы считали внутренней составляющей человека, оказалось так шатко. Буквально двадцать лет без социальных институтов – и мы превратились в новый вид животных со стреляющими палками, которые будут убивать и удовлетворять похоть по первому желанию.

Весь в своих мыслях, я мерно шагал вперед и, как и следовало ожидать, потерял бдительность. В один момент сердце ухнуло вниз, а ноги потеряли опору.

Бродяга пронзительно взвыл, и этот вой слился с коротким вскриком Короля. Резкий скрип металла резанул по ушам, а воздух застрял в легких. Ничего не видя перед собой, я каким-то чудом схватился за край провала и повис на руках. И тут же за спиной – сдавленный рык ухватившегося за переплетенные металлические прутья Короля. Но ржавая паутина оказалась слишком тонкой, чтобы выдержать его. Обернувшись через плечо, я видел, как мой спутник в панике смотрел то на меня, то вниз, туда, где плескалась мутная коричнево-серая вода.

– Дай руку! – завопил он.

Река исчезла. Теперь на ее месте появился далекий цирковой манеж, устланный кроваво-красным ковром, а вокруг – ряды и ряды обращенных вверх лиц зрителей. Обдирающий ладони бетон превратился в гладкую блестящую трубку трапеции, а тусклое, спрятавшееся за тучами солнце вспыхнуло вдруг слепящими лучами прожекторов.

– Руку! – кричал Король, изо всех сил тянущийся ко мне.

А я знал, что он вот-вот полетит вниз, на манеж, и с этим ничего не поделаешь. Я не успею его подхватить. И его изломанная фигура, лежащая на ковре, еще много лет будет появляться в моих ночных кошмарах, от которых я буду просыпаться с криком и бешено колотящимся сердцем. Я буду винить себя, вспоминая его умоляющие глаза и протянутую руку, до которой мне никак было не дотянуться.

«Держись, Эмиль. Мы обречены».

– Циркач, мать твою! – Король завопил так громко, что мои пальцы едва не разжались.

Крик этот прошелся по мне электрическим разрядом, ударил в уши и заполнил, кажется, всего меня. Металлические прутья в руках рыжего угрожающе заскрипели, а я ничем не мог ему помочь.

– Дай мне руку!

«Извини. Это не моя вина».

– Циркач!

«Прости».

– Помоги мне!

«Прощай, Эмиль».

Сдирая кожу с ладоней и бестолково перебирая ногами в воздухе, я смог выбраться на другую сторону провала и теперь, едва дыша, лежал на холодном бетоне, будто на краю земли.

Эхо донесло до меня торжествующий вопль Короля и радостный, прерывистый вой Бродяги.

– Циркач, ты живой там? – прокричал рыжий.

А я ничего не мог ему ответить, только лежал, с трудом выдыхая и закрыв глаза. С той стороны провала слышался смех, балансирующий на грани истерического.

– Эй, ты! – задыхаясь от хохота, крикнул Король. – Посылать за плотником или нет?

– Пошел к черту! – крикнул я в ответ сорванным голосом.

Мост сотряс сдвоенный гогот.

* * *

Я осмотрел дыру в полу. Не перепрыгнуть – слишком далеко.

От пережитого испуга ноги все еще немного дрожали, но в остальном все было в порядке. В порядке, если не считать пропасти, отделявшей меня от друга и родной станции. Я беспомощно огляделся. Единственным выходом отсюда оставалась внушительных размеров дыра в потолке.

Поищи что-нибудь, по чему можно будет перебраться! – прокричал Король, сложив руки рупором и тотчас же завертелся, придумывая, как бы помочь мне вернуться обратно, в разведанную и относительно безопасную местность правобережного метро.

Крикнув рыжему, чтобы он возвращался на станцию, если мне не удастся вернуться до темноты, я зашагал вперед, то и дело поглядывая под ноги.

Еще издали было видно, что целого куска моста над рекой просто нет, и неведомая сила тянула меня вперед, на край пропасти. Моя клетка для крысиных бегов внезапно открылась на выход – вниз, в холодный провал, но мне ли выбирать.

Я добрался до края моста и, подчиняясь безумному порыву, стащил с лица маску противогаза. Холодный ветер обдал мокрое распаренное лицо и, казалось, заморозил его до кости, а мне было все равно.

Холод, радиация, отравленный воздух – гори оно все огнем. Сейчас, на краю пропасти, во мне разлилось странное тепло, словно ко мне после долгой разлуки вернулся старый друг, которого, казалось, потерял навсегда. Даже глаза защипало. Я поднял голову к небу, чтобы то горячее, что жгло их, вкатилось обратно. А передо мной разверзлась огромная пропасть, из которой, если упасть, точно не выберешься.

Огромный кусок метромоста обрушился в реку. Левый берег, словно за занавесом, спрятался за серым туманом. И ни звука. Только ветер воет.

Я сделал осторожный шаг вперед и заглянул за край бреши. Вода мерно плескалась далеко внизу и отсюда казалась твердой, как пол под ногами. Тучи, тяжелые и разбухшие от дождей, висели низко. А мне вдруг подумалось, что вот сейчас, прямо в эту самую секунду я могу сделать шаг – и все закончится. Просто полечу вниз, в воду, и, если не разобьюсь, почувствую, как она принимает меня в себя и растворяет в себе. Не буквально, конечно, но я исчезну в ней, как будто меня никогда и не было на свете. Всего один шаг.

И я так явственно представил себе, как воды реки ерошат мои волосы, словно ледяными пальцами, как намокает защитный костюм, как от холода сводит мышцы, как вода жжет изнутри легкие и душит меня, что невольно задумался: а может, и правда?..

– Снег! Смотри! Это снег! – едва слышно донесся издали восторженный крик Короля.

В воздухе закружился редкий ледяной пух.

И правда, снег.

* * *

Вскоре я вернулся к месту, где оставил Короля, но рыжего там не было. Только мой трехглазый старик переминался с лапы на лапу, часто-часто вилял хвостом и скулил.

С животными проще, чем с людьми. У них все честно и безыскусно. Если заслужишь доверие, то это до конца. Передо мной стояло единственное существо, которому будет плохо, если меня не станет.

Подожди, приятель, я выберусь. Обязательно. Вот увидишь.